Цинизм и равнодушие. О фильме "Вторая ударная. Преданная армия Власова"

Для блога «”Белое Дело” в Санкт-Петербурге».

  

Уже название фильма ничего хорошего не предвещало.

Если над ним немного подумать.

Во-первых. Автор нарочито связал трагедию этой армии с фамилией лишь одного командарма из трёх. 2-й ударной армией на Волховском фронте до Власова командовали ещё два генерал-лейтенанта: кадровый командир пограничных и внутренних войск НКВД Григорий Соколов (декабрь 1941 – январь 1942) и бывший пехотный штабс-капитан Николай Клыков (январь – апрель 1942).

Их фамилии на обочине фильма как-то худо-бедно звучат.

Но ни с каким предательством не связываются.

По логике Пивоварова, армия стала преданной, как только в её командование 16 апреля 1942 года вступил третий генерал-лейтенант: Андрей Власов. Получается, что до того момента – командование Волховским фронтом и Ставка войска 2-й ударной любили и обожали. А 16 апреля решили предать.

Но это абсурд.

Правда, вариативное название фильма «Вторая Ударная. Преданная армия Соколова – Клыкова – Власова» выглядит ещё смешнее.

Во-вторых. Третий командарм, как бы к нему не относиться, занимал свою должность официально. С 24 января 1942 года Власов имел официальное воинское звание: генерал-лейтенант Красной Армии. Которого безусловно лишился в результате специального постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 июля 1946 года.

Фильм посвящён событиям первых семи неполных месяцев 1942 года. Формальная объективность требовала указать в названии перед фамилией одного из трех командармов его последнее воинское звание. Хотя бы в сокращенной версии: «Преданная армия генерала Власова».

Но Пивоваров этого не сделал.

Поэтому еще до просмотра становилось очевидно: Власова в должности командарма 2-й ударной вновь изобразят монстром. А звучная фамилия третьего командарма, походя упомянутого в названии, видимо, прагматически потребовалась для рекламы и повышения зрительского интереса.

Приём дешёвый и малопочтенный.

Название фильма вызвало немедленные вопросы к автору сценария.

Оказалось, что автор сценария – сам Алексей Пивоваров.

Какие к тому могли быть основания?

Известно, что Алексей Пивоваров – профессиональный журналист. Начал свою карьеру в качестве корреспондента и ведущего программы «Пионерская зорька» (мир праху её) в детской редакции Всесоюзного радио. В 1997 году окончил вечернее отделение факультета журналистики МГУ. Работал на НТВ, в том числе ведущим информационной программы «Сегодня».

Какое отношение его профессиональные знания и занятия имеют к истории 2-й ударной армии в 1942 году?

Читатель возразит: но журналист для написания сценария и закадрового текста может привлечь профессиональных научных консультантов!

Может. Конечно.

И даже должен.

Ну и где они?...

Главный и объективный недостаток фильма Алексея Пивоварова в целом один: поверхностные исторические знания автора сценария, автора проекта и ведущего по избранной им теме не выдерживают критики.

На этом мрачном фоне его субъективное отношение к событиям, личные оценки и пристрастия, которые выглядят естественно, теряют всякое значение.

Вот лишь наиболее вопиющие примеры элементарного дилетантизма, начиная с первых кадров фильма.

Командарм Власов разгуливает по немецким тылам в генеральской форме, с орденами, носит генеральскую фуражку. При этом Пивоваров в 2010 году посмертно «наградил» Власова вторым орденом Красного Знамени, хотя уже много лет известно, что таким орденом генерал Власов был награжден единственный раз: 2 января 1942 года «за проявленное мужество и отвагу».

В фильме неоднократно фигурируют фотографии Власова июля 1942 года. Из этих фотографий и из немецкого рапорта № 34047/27 XXXVIII армейского корпуса (18-я армия Вермахта) о розысках и пленении командарма 2-й ударной, очевидно следует, что в последние недели перед пленением Власов носил обычную гимнастерку с ремнём, генеральскую шинель, пилотку и попал в плен без каких-либо орденов. Поразительно, но Пивоваров, вероятно, не видел тех самых фотографий, которые он показывал зрителям на экране.

«Я генерал Власов», – бодро говорит Власов старосте Васильеву по версии Пивоварова.

Автору сценария следовало бы эту чудесную фразу исправить и усилить: «Господин староста! Я генерал Власов и любимец Сталина».

Это для того, чтобы абсурд стал полным.  

На самом деле Власов, явившись вечером 11 июля в Туховежи, выдавал себя за учителя-беженца и попробовал обменять на хлеб наградные часы. Рапорт № 340047/27 о пленении Власова сообщает, что по показаниям местных жителей немецкому патрулю, «в деревню пришел бандит с женщиной и просил хлеба». 21 сентября 1945 года на допросе в Барановическом УНКГБ Мария Воронова, повариха штаба 2-й ударной, рассказала следователям то же самое: «Когда мы зашли в деревню, названия ее не знаю, зашли мы в один дом, где нас приняли за партизан».

Власов хотел, чтобы его приняли за учителя.

Его приняли за бандита (он же партизан).

Но генералом в Туховежах он представлялся только в бурной фантазии Алексея Пивоварова.

Специально для автора сценария сообщаю: сначала и немцы генерала Власова в плененном Власове не узнали. Более того: его не опознал даже бывший командир Красной армии – агент Абвера, служивший с Власовым в штабе Ленинградского военного округа.  

«Это художественный домысел автора фильма», – возразит недоверчивый читатель.

Тогда и назовите фильм: художественным.

Продолжаем.

Пивоваров таинственно сообщает зрителю: «История, закончившаяся в Туховежах, началась на полгода раньше». Отсчитываем 6 предыдущих месяцев от 12 июля 1942 года и получаем 12 января. Немедленно возникают два риторических вопроса.

Власов в тот день продолжал успешно командовать 20-й армией Западного фронта. Что за история, которая закончилась в Туховежах, началась для него 12 января?

Для 2-й ударной армии шли шестые сутки Любанской наступательной операции. Что за история началась в эти сутки для её войск и почему она закончилась в Туховежах?...

Нет ответов.

 Пивоваров полагает, что планируя в начале 1942 года локальные наступательные операции, потребовавшие распыления сил и средств, Сталин о передышке и слышать не хотел.

Это не правда, а полуправда.

О передышке не хотели слышать многие командующие фронтами, мечтавшие кого-нибудь разбить. «У всех тогда шапка была сбита набекрень», – признавался Жуков. Не надо вину «коллективного Сталина» возлагать на одного человека.

Голос за кадром рассказывает нам о том, что зимой 1942 года немцы оказались очень сильны. Но сведений о соотношении сил по фронтам, особенно в полосе Волховского фронта, предусмотрительно зрителю не сообщает. Зритель и так поверит.

Производит впечатление рассказ советского ветерана о том, что перед наступлением на Волхове им выдали на руки по 5–7 патронов. Только немедленно возникает вопрос: как с таким ничтожным количеством боеприпасов в атакующих частях удалось добиться немедленного прорыва обороны противника у Мясного Бора на такую солидную глубину?... Вот цитата из истории 126-й пехотной дивизии Вермахта о первых днях советского наступления на Волхове: «Непрерывному обстрелу артиллерией, миномётами и налётам штурмовиков ответить было почти нечем».

Особенно расстраивает Пивоварова низкая производительность танков зимой 1941–1942 годов. Дескать, заводы, которые находились в западных областях, оказались на оккупированной территории, а заводы эвакуированные на Урал еще только-только приступили к выпуску продукции. Танков нет вообще по объективным причинам. Поэтому приходится класть пехоту.

Специально для Пивоварова откроем монографию Николая Симонова «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы». В IV квартале 1941 года было произведено 16 931 танк и САУ. Или в среднем 5 643 единицы в месяц. Среднесуточное производство в декабре 1941, накануне наступления на Волхове: 182 единицы.

Генерал-лейтенант Михаил Лукин на допросе в плену по секрету заявил сотрудникам Абвера, что в советском тылу производится в сутки 60 единиц бронетехники.

Немцы Лукину не поверили, думали, пошутил.

В I квартале 1942 года производство резко упало, но все-таки было произведено 4 684 танка и САУ. Или в среднем 1 561 единицы в месяц. Среднесуточное производство в январе 1942: 50 единиц. Почти столько же, сколько назвал Лукин.

Немцы, которые воевали почти против всего мира и на разных театрах военных действий, зимой 1941–1942 годов производили ежемесячно примерно 340 танков и 40 штурмовых орудий (по Мюллер-Гиллебранду). Или среднесуточно: аж целых 12 (!) штук.   

Немецкий автор истории битвы за Ленинград, описывая начало боев на Волхове, нудит: «Когда наступило утро 14 января, в передовых цепях [атакующих. – К. А.] поползли танки».  

Итак. В декабре 1941 года в сутки в СССР производилось в среднем 182 единицы танков и САУ, в январе 1942 – 50, а у противника в то же время – 12. 

А Пивоварову советских танков – всё мало.

По версии Пивоварова, в феврале 1942 года силы 2-й ударной иссякли.

Кстати, он так и не пояснил зрителю, почему армию Клыкова назвали «ударной» и чего «ударного» в ней было.

Забыл, наверное.

Так вот, силы 2-й ударной иссякли. Это опять полуправда.

Хочется спросить: а у противника силы через край били? Линдеман в том месяце чем наступление Клыкова парировал? От хорошей жизни «боевых групп» не создают. Немецкий историограф группы армий «Север» об этом пишет так: «На участке 18-й армии началась так называемая “штопка” или ”затыкание дыр”».

Вообще, после просмотра фильма складывается впечатление, что бойцы 2-й ударной полгода воевали с лесными призраками – фамилия Линдемана упомянута походя, где-то на обочине. О главном противнике – 18-й армии Вермахта, его силах и средствах – ни сказано ничего.

Виртуально выглядит и командование 2-й ударной.

Кто возглавлял штаб и штабную работу? Оперативный отдел? Кто обеспечивал связь и тыл? Кто поднимал дух командования и работников штаба? Кто боролся с вредителями, шпионами, контрреволюционерами и разводил стукачей? Кто командовал бригадами и дивизиями? Где фотографии, имена и судьбы этих людей? Как они справлялись со своими обязанностями? Как в армию поступали пополнения? Сколько?...

Непосильные вопросы оказались.

Зато время от времени Пивоваров показывает зрителю актёра, изображающего, как стреляется командарм 33-й армии Западного фронта генерал-лейтенант Михаил Ефремов.

Это для сравнения.

Дескать, вот «хороший» Ефремов застрелился, а «плохой» Власов не застрелился.

Здесь вновь полуправда: Пивоваров умалчивает о том, что при пленении, кроме Власова, не стали стреляться ещё примерно 50 советских генералов. По логике Пивоварова, они тоже все «плохие»?  

Здесь любопытно отметить одну деталь.

Зондерфюрер Клаус Пельхау, участвовавший в пленении командарма 2-й ударной 12 июля, оставил такие воспоминания о диалоге между обер-лейтенантом Максом фон Швердтнером и Власовым: «Власов спросил, принято ли у немцев, чтобы генерал в его положении кончал самоубийством. Швердтнер ответил, что самоубийство офицера, который сражается до последнего патрона и исполнил свой долг – бессмыслица».

Смотрим кино дальше.

Очень уязвимым местом оказываются недосказки-недоговорки.

Случилась гадость.

А почему?

Вот, например, с печалью в голосе Пивоваров рассказывает о том, насколько плохо были подготовлены лыжные батальоны, быстро терявшие на фронте всю свою элитарность. И палки лыжные не те, и крепления плохие, и маскировочные халаты на простыни похожи… А также – ещё снег глубокий, лесисто-болотистая местность и мороз.

В похожем климате относительно недалеко от Волхова воевали финны. У них с лыжными подразделениями было всё в порядке. Тут бы Пивоварову и сравнить: в чём, дескать, разница? Может быть, в лыжной смазке? А то невольно напрашивается неприличная пословица про плохого танцора.

Или: ветеран Красной армии рассказывает жуткую правду о том, как он и его товарищи умирали с голоду. А немецкий ветеран вещает про гороховый суп с мясом, папиросы и прочие прелести полевого пайка Вермахта.

Или: в мае – июне немцы воюют в накомарниках и москитных сетках. А бойцов 2-й ударной безжалостно ест всякая гнусь. 

Тут бы Пивоварову и возмутиться: да почему же так?! Что же это мы за двадцать пять лет советской власти построили?! 

Но: молчит автор и ведущий. Лишь варит уныло в зелёном лесу ремни и обувные подмётки. Но сам тот навар так и не пробует.  

Жертвой сценарного таланта Пивоварова пал замечательный человек и  настоящий солдат Николай Никулин, Царство ему Небесное!

Актёр, закутанный в чистую шинель из костюмерной, читает по мятой бумажке отрывки из пронзительных мемуаров Никулина.

Шинель – вероятно для того, чтобы зритель поверил в правдивость прочитанного.

Но неужели этот короткий текст на каждый дубль профессиональный актёр не мог выучить наизусть? Лень, что ли, было зубрить? Но и читает, он, кстати, совсем так себе. Бубнит чего-то равнодушно-беспафосно. Помню, что в «Пионерской зорьке» дети читали воспоминания о войне лучше.

И почему ни разу Пивоваров не показал портрет Николая Николаевича? В Интернете его фотография есть. И вообще – актёр здесь не нужен. Нужно было показывать подлинную хронику боёв на Волхове, фотографии – и за кадром – читать Никулина.

Кстати, военной хроники и фотографий в фильме мало. Скорее всего, за хронику и фотографии обладатели просили платить деньги. А платить не хотелось, поэтому «хронику» заменили бездарными постановочными сценами.

Но и главного-то Пивоваров в мемуарах Никулина не вычитал. Ведь раненый-перераненый сержант откровенно написал: почему мы так, а не иначе воевали и кто в этом виноват.

Здесь-то как раз бы и показать зрителю: с немецкой стороны фронта против 2-й ударной армии страданий и ужаса не многим меньше оказалось. О чем откровенно написал «немецкий Никулин» – Хассо Стахов (они поддерживали друг друга). Но: это уже другой уровень отношения к истории.

Всё это фальшью отдают, каким-то дешёвым кино с узким бюджетом. Бог дал мне счастье несколько раз близко общаться с Николаем Николаевичем Никулиным. Скажу откровенно: он не терпел никакой фальши, лицемерия и вот всей такой псевдовоенной мишуры на киноэкране. Он считал войну бедой и кошмаром. Бесславным. И подлым.

Часто мелькают свидетельства немецких ветеранов. Смотрятся неплохо. Однако непонятно, зачем, например, интервьюировали ветерана 16-й армии Вермахта – её войска сражались далеко от Мясного Бора. Или расчет на то, что зрителю до лампочки: 18-я армия, 16-я армия… какая разница?...

Тяжёлое впечатление производит невольное сравнение немецких и советских памятных знаков погибшим. Этого Пивоваров просто не понял, но разница слишком бросается в глаза. У военнослужащих Вермахта стоят обычные христианские кресты, судя по тем фотографиям, которые показаны. У бойцов и командиров Красной армии – какая-то шпала с гильзами.  

Много забавного сказано и показано про храброго маршала Климента Ворошилова. Актёр, его игравший, лихо папаху об стол кидал. С намёками на нецензурную брань под закадровый марш 1-й Конной. Дома сам попробовал несколько раз кинуть так лихо шапку – не получилось. Долго, видимо, тренировались на съёмочной площадке.

Но не сказано Пивоваровым главного: по образованию и первой профессии Ворошилов был классный слесарь. А наркомом обороны и маршалом Советского Союза стал в силу исторических обстоятельств.

Всё. Достаточно. И папах никуда кидать не надо.

Совершенно ни к месту оркестр, играющий марш Красной армии – у автора фильма просто страсть к песням эпохи гражданской войны. Хотя в 1941–1942 годах их уже всерьёз потеснили в репертуаре совсем другие музыкальные произведения. Лучше бы вместо постановочного оркестра – всё это от безвкусия – обыграли ещё несколько фрагментов из Никулина, но только с настоящей кинохроникой. Или современной съёмкой тех мест, о которых он писал.

А злосчастный оркестр оказался не нужен.

В конце фильма от оркестра остаётся один музыкант и вокруг – музыкальные инструменты вповалку. Что-то горит искусственным постановочным огнем. Вероятно, Пивоваров, тем самым хотел сказать зрителю: все прочие доблестно пали на съёмочной площадке.

Приём с оркестром явно заимствован из большого кинематографа и совершенно устарел. Кажется, впервые он использовался в знаменитом фильме 1968 года Евгения Карелова «Служили два товарища». Там тоже сначала показывают оркестр красных на фронте, а в конце – сиротливо оставшиеся инструменты. Так тот прекрасный фильм был художественным. А здесь – лишь доказательство того, что самому режиссёру уже ничего эффектного не придумать.

Самое отвратительное в фильме – постановочные сцены. Они циничны. Например, один из ветеранов рассказывает о пережитых в окружении страданиях. О голоде. О пределе человеческих сил. И тут же Пивоваров – для правдоподобия воспоминаний – показывает нам бодрых униформистов, изображающих «измождённых бойцов». В игрушечном обмундировании. С сытыми и бритыми физиономиями. И стрелковым оружием из магазина «Солдат удачи».

Порой здравый смысл авторам фильма просто отказывает. Пивоваров рассказывает зрителю о том, как в конце марта – начале апреля разведчики из 2-й ударной армии захватили немецкого офицера, сына Линдемана. Нам тут же показывают зелёный июньский лес, разведчиков в зелёных маскировочных халатах и какую-то сценку по захвату «языка»: то ли из Ивана Бровкина, то ли из Ивана Чонкина. И потом снова – речь Пивоварова про наступление 2-й ударной армии в первых числах апреля.

Здесь кто кому голову морочит?

Трудности снабжения 2-й ударной, попавшей в полуокружение с узким коридором, по замыслу автора фильма должна демонстрировать бесконечная колонна циклопических грузовиков на грунтовой дороге. «Убедительно, – подумает пораженный зритель, – Армия обречена».  

Но тут вновь возникает сварливый риторический вопрос: а как же немцы? Ведь практически в то же время они успешно снабжали свою стотысячную группировку окруженную под Демянском. Ведь обходились как-то без грузовиков Пивоварова.

Но в ответ – тишина. Это лишние обременяющие знания.

Весь фильм над обреченной армией летают только самолеты Люфтваффе. С советской стороны фронта если что-то и летает – то что-то уж совсем непотребное. Почему авторы не задаются простыми вопросами: а где авиация Волховского фронта? А сколько её было? А сколько в сравнении с немецкой?...   

Пивоваров утверждает, что генерал Клыков покинул свою должность командующего армией в середине апреля 1942 года по болезни.

Нам показывают здорового дядьку в полушубке, на котором можно пахать землю. Дядька – Клыков. Актёр изображает что-то на лице – и уходит из кадра. Дескать, всё. Заболел и улетел на Большую землю. Повезло.

Эта старая легенда опровергнута историографом 2-й ударной армии Борисом Гавриловым ещё в конце прошлого века. Совершенно здоровый Клыков был снят Мерецковым с должности командарма за провал последнего наступления в первых числах апреля. Которое, кстати, сначала началось совсем неплохо – предложения находившейся в армии комиссии штаба фронта, с участием Власова, вероятно, учли.

Ну вот, добрались мы и до генерала Власова.

Судьба Власова должна бы оказаться в фильме второстепенным сюжетом.

Но стала едва ли не первым.

Не выдержала фантазия Пивоварова и развернулась тут во всю журналистскую ширь.

Но почти всё сказанное или показанное о Власове в этом фильме – враньё.

 Какой-то блогер, изображавший Власова, загримирован под генерал-лейтенанта Ивана Музыченко. Интересно, он хоть раз фотографию Власова образца 1942 года в руках держал? К счастью, практически всё игровое время блогер в роли Власова молчит и пытается создавать задумчивость на лице.

Это великое достоинство.  

В начале войны с Германией Власов командовал не 37-й армией Юго-Западного фронта, а 4-м механизированным корпусом. По итогам первых боев генерал Музыченко и член Военного совета 6-й армии дивизионный комиссар Николай Попов дали Власову такую характеристику: «4 механизированный корпус с первых дней войны принимает участие в боевых операциях по разгрому противника. Умелое руководства тов. Власова войсками обеспечивало крупнейшие успехи частей корпуса. Мужественно дрались 8 и 32 танковые дивизии. Энергичный, требовательный командир. Сам лично проявляет мужество и отвагу».

Об этой аттестации Пивоваров – ни гу-гу.

Пивоваров фактически утверждает, что Власов не участвовал в битве под Москвой и операциями 20-й армии Западного фронта не руководил. Это полная чепуха. Как следует из официального описания Солнечногорской операции 4–20 декабря 1941 года (по документам Центрального архива Министерства обороны), главное решение о нанесении удара в направлении Химки – Красная Поляна – Солнечногорск принял именно Власов, а не его начальник штаба. Активное наступление войск 20-й армии продолжалось с 4 декабря 1941 года по 25 января 1942 года. Короткая оперативная пауза (21–23 декабря) наступила лишь между успешными Солнечногорской и Волоколамской операциями.

В бою за село Ивановское Волоколамского р-на Московской области Власов показал личную храбрость. В начале наступления село неоднократно переходило из рук в руки и, наконец, 24 декабря прочно осталось в руках бойцов и командиров 64-й стрелковой бригады. В Ивановском разместились штабы трех бригад (1-й гвардейской и 145-й танковых, 55-й стрелковой), 2 танка и взвод (37 бойцов) из 145-й танковой бригады. Пехоты не было. 28 декабря противник атаковал село силами до двух рот пехоты при поддержке четырех танков. Находившийся здесь Власов немедленно организовал оборону Ивановского. Он сам руководил боем, стрельба по противнику велась прямой наводкой. Сухой отчет о Волоколамской операции гласит: «Командарм действовал храбро, противник был отбит».

28 января 1942 года в боевой характеристике Власова его непосредственный начальник командующий фронтом генерал армии Георгий Жуков писал: «Руководил операциями 20-й армии: контрударами на город Солнечногорск, наступлением войск армии на Волоколамском направлении и прорывом оборонительного рубежа на р. Лама. Все задачи, поставленные войскам армии, тов. Власовым выполняются добросовестно. Лично генерал-лейтенант Власов в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками армии справляется вполне».

Всё это Пивоварову не нужно и не интересно, так как не укладывается в тот миф о Власове, который журналист создаёт.

На Волховский фронт Власов прилетел не просто для того, чтобы вступить в должность заместителя командующего фронтом. Он прилетел в перспективе сменить Мерецкова. И лучший способ освободиться от Власова заключался в том, чтобы отправить его в погибавшую армию.

Пивоваров цитирует широко известные воспоминания о Власове писателя Ильи Эренбурга. Воспоминания любопытные. Только вот писал их товарищ Эренбург в конце 1950-х годов. И стоило бы здесь найти и процитировать Эренбурга образца 1942, а не 1959 года.

По версии Пивоварова, перевод Власова во 2-ю ударную выглядел для него понижением. Это чепуха. Власов занял должность Клыкова по совместительству, с сохранением должности заместителя командующего Волховским фронтом. Ситуация изменилась позже, когда весь Волховский фронт Ставка расформировала: но это уже другая история.

Пивоваров называет днем назначения Власова командармом 20 апреля. Это вновь полуправда. Этим днем датирован приказ Ставки. О назначении Власова свидетельствует стенограмма переговоров от 16 апреля между ним и Мерецковым. После отставки Клыкова встал вопрос о новом командарме. Власов, как представитель штаба фронта, предложил временно возложить командование на начальника штаба армии, полковника Павла Виноградова.

 Но член Военного совета 2-й ударной армии дивизионный комиссар Иван Зуев, хорошо знавший Власова по довоенной совместной службе в Киевском особом военном округе, считал необходимым назначить именно его. Мерецков немедленно согласился с Зуевым и буквально поставил Власова перед свершившимся фактом.

Стенограмма переговоров по аппарату «Бодо» гласит:

Мерецков – Власову: «Считаю предложение Зуева правильным. Как вы, товарищ Власов, относитесь к этому предложению?»

Власов: «Думаю, судя по обстановке, что, видимо, придется подольше остаться в этой армии. А в отношении назначения на постоянную, штатную должность, если на это будет ваше решение, то я его, конечно, выполню».

Мерецков: «Хорошо. После нашего разговора последует приказ».

Поэтому командующим Власов стал 16-го, а не 20-го апреля. Этой стенограммы Пивоваров не цитирует и подлинных обстоятельств назначения Власова не раскрывает.

По версии Пивоварова, новый командующий, кроме роста, ничем не запомнился. И боевыми действиями армии не руководил.

Это неправда.

Вот, например, свидетельство участника битвы на Волхове полковника Доната Жеребова (в 1942 – капитан, начальник штаба 539-го отдельного саперного батальона): «Когда Власов принял армию <…> то у нас в штабе фронта, где мне часто приходилось бывать, сразу же пошли разговоры, что Власов там начал наводить порядок. Но было поздно. Армию к тому времени уже окончательно загубили Мерецков и Клыков».

Другой ветеран, младший воентехник 1102-го стрелкового полка 327-й стрелковой дивизии несколько лет назад бесстрашно заявил поисковикам перед кинокамерами: «Если бы Власов не появился в апреле 42-го, мы бы все бы здесь сдохли. Наша группа вынесла знамя полка из окружения, нас несколько человек из штаба полка оставили здесь, если бы не Власов, нас Хозин бы здесь сгноил. Мы стояли здесь потому, что Власов был с нами. Мы намертво стояли всю весну, Власов каждый день, то в артполку, то у нас, то у зенитчиков – всегда с нами, если бы генерала не было, мы бы сдались еще в мае».

А вот показания, которые в 1949 году в Ленинградском УМГБ дал бывший сотрудник Абвера зондерфюрер Франц Тондорф, уроженец Санкт-Петербурга, служивший в 18-й армии. 13 июля 1942 года он играл роль переводчика во время короткой беседы Власова и Линдемана. По словам Тондорфа, «Линдеман задал Власову несколько вопросов о плане выхода из окружения 2-й ударной армии, которой командовал Власов. Власов подробно рассказал об этом, показывая на карте, где он думал создать оборонительные рубежи, как рассчитывал выйти из окружения. Других вопросов Линдеман Власову не задавал».

Отдельные приказы и распоряжения Власова в мае – июне 1942 года перечислены историком Борисом Гавриловым.

Вместо того чтобы рассказать о них зрителям, Алексей Пивоваров показал на экране упитанную корову и высокую, симпатичную девушку лет 20–25 в гимнастёрке. Девушка-красавица, улыбаясь, подавала хмурому блогеру, игравшему Власова, молоко, сметану и котлеты из конины. Вероятно, девушку преподносили зрителям в качестве поварихи Марии Вороновой.

В 1942 году тихой и неприметной Вороновой на самом деле исполнилось 33 года. Её внешность не имела ничего общего с внешним видом подавальщицы в гимнастёрке, которую пригласил в свой фильм Пивоваров. По его версии, Воронова была не только поварихой, но и походно-полевой женой (ППЖ) командарма.

Откуда Пивоваров узнал об этом?... От Власова? Вороновой?  

Разумеется, пока Власов ел сметану, пил молоко и сожительствовал с Вороновой, бойцы 2-й ударной умирали с голоду.

«История с коровой» является одной из самых главных в мифологии о Власове. Она должна сурово указывать на его моральное разложение задолго до пленения. Происхождение байки таково.

В конце 1980-х годов историю о том, что командарм 2-й ударной армии имел двух личных дойных коров, получая к столу молоко и сметану, вдруг вспомнил через 45 лет капитан разведотдела армейского штаба Иванов. Потом коров разбомбили. Историю записал бывший военный корреспондент Иммануил Левин, тоже служивший во 2-й ударной. В 2002 году рассказ Иванова включил в сборник воспоминаний ветеранов Борис Гаврилов – и коровы зажили самостоятельной жизнью. Однако интересно, что сам Левин, в 1995 году опубликовавший своё повествование о Власове, о коровах даже не обмолвился – то ли не поверил Иванову, то ли не придал его словам значения. Возможно, потому что не понял, чем же в апреле – мае 1942 года, в условиях сплошного паводка, питались волшебные коровы. Трудно поверить в то, что для них специально по воздуху доставляли фураж.

Среди членов комиссии штаба фронта, которые вместе с Власовым прилетели в армию Клыкова, коровы не значились. Если показания Иванова правдивы, то достались Власову две коровы в наследство от предыдущего командарма. И если Власов ел сметану и молоко – то ели их вместе с ним начальник штаба армии, начальник Особого отдела НКВД, член Военного совета, комиссар штаба армии, и прочие высокие товарищи-начальники армейского звена.

К ним моральных претензий не предъявляются? Отчего же?  

Так действовала и на фронте, и в тылу сталинская система номенклатурных привилегий. Всё командование 2-й ударной армии, включая Власова, были частью номенклатуры. И две коровы при штабе 2-й ударной армии – ещё далеко не худшие проявления этой феодальной системы.

Почти такую же роль как полуправда и ложь играет умышленное умолчание.

Например, про коров Пивоваров рассказал – и даже показал.

Но вот в своем предыдущем фильме, посвящённом битве за Ржев, Пивоваров допустил утечку важной информации: два командарма, Ефремов и Власов отказались эвакуироваться по воздуху и не бросили своих войск.

В фильме про 2-ю ударную Пивоваров об этом эпизоде благополучно забыл. Между прочим, старшие командиры из Волховского «котла» улетали – да ещё как! В середине июня улетели в тыл «для докладов» секретарь Военного совета армии батальонный комиссар Коровичев, командир по особым поручениям члена Военного совета Бобков. Ночью 22 июня улетел на «преподавательскую работу» командир 305-й стрелковой дивизии полковник Дмитрий Барабанщиков, захвативший с собой адъютанта, лейтенанта Хоняка. 305-я дивизия входила в состав 52-й армии Волховского фронта, но оперативно подчинялась командованию 2-й ударной.

До того момента, когда прекратила существование последняя взлетно-посадочная полоса, под любым предлогом мог улететь и Власов.

В этом не было ничего экстраординарного для Красной армии.

Так, например, в одиночку на танке КВ вечером 12 октября 1941 года попытался вырваться из окружения под Вязьмой командующий 19-й армией Западного фронта генерал Лукин. В ночь на 25 июня 1942 года на «Большую землю» улетели генерал-лейтенант Павел Белов и другие старшие командиры 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. В ночь с 30 июня на 1 июля из Севастополя, бросив подчиненных, бежали командующий Черноморского флота и войсками Севастопольского оборонительного района вице-адмирал Филипп Октябрьский (на «дугласе»), командующий Приморской армией генерал-майор Иван Петров, член Военного совета дивизионный комиссар Иван Чухнов, начальник штаба армии генерал-майор Николай Крылов (на подводной лодке «Щ-209») и другие руководящие работники. За ними последовали остальные. Всего с 1 по 4 июля Севастополь и войска СОР покинули 1 228 человек, преимущественно лиц командно-политического состава.

Но Власов во 2-й ударной армии остался. Вместо него улетела молодая санинструктор Вера Балаковская, получившая тяжёлое осколочное ранение в предплечье.

Точно также Власов, будучи Главнокомандующим войсками КОНР, в апреле 1945 года откажется от покровительства испанских дипломатов и вылета в Испанию, 9 мая – от уговоров офицеров своей охраны бежать из Чехии в Баварию, а ночью 12 мая – от предложения американского коменданта Ричарда Донахью скрыться с группой единомышленников в американской оккупационной зоне, получив пропуска и продовольствие. 

Пивоваров рассказывает о трагическом прорыве войск армии из окружения в двадцатых числах июня.

Но: забывает сказать о том, кто и при каких обстоятельствах этот приказ отдал. И что могло произойти – если бы приказ не прозвучал.

Власов и его спутники, по версии Пивоварова, блуждали по немецким тылам несколько дней. На самом деле – недель: с 24 июня по 12 июля 1942 года. Поздним вечером 24 июня колонна штаба насчитывала 150–200 человек. К ночи с 10 на 11 июля у Власова и Виноградова осталось не более 20–30.

Ставка активно искала Власова. И, судя по тональности радиограмм, приказов и распоряжений – для того, чтобы спасти незаурядного генерала для армии.

«Власова, Виноградова, Афонасьева и других из командования 2-й армии держать при себе, сохранить и оградить от любых опасностей. Проявите заботу. Сейчас это главная задача, поставленная Москвой».

 «Велика честь найти и помочь Власову. Радируйте через каждые три часа».

«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает Вам под Вашу личную ответственность принять меры к тому, чтобы не позднее 19 июля Власов и его люди были доставлены самолетами на территорию фронта. Ставка считает делом вашей чести выполнить эту задачу. Ставка приказывает Вам поставить всю авиацию фронта на выполнение этой задачи». 

«Выполнить приказ Сталина об эвакуации Власова».

Об этих документах – Пивоваров ни гу-гу. Он только твёрдо заявляет: «Судя по всему, Власов крепко испугался».

Робкий зритель может задать несмелый вопрос: почему же Власов испугался? Он же уже выходил из окружения под Киевом осенью 1941 года. В ещё меньшей группе. Целых 5(!) холодных, мокрых и тоскливых недель. В гораздо более сложной обстановке. Из района гораздо более отдалённого от линии фронта. И его тогда никто не искал – ни партизаны, ни парашютисты, ни авиация. А он взял – и вышел.

Молчи, глупый зритель.

Тебе ясно ответили, почему Власов испугался.

По всему.

Ведь убедительнее не придумать.

Искать другие ответы – предосудительно.

Потому что Алексей Пивоваров утверждает: Власов сам сдался в плен. Искал плена – и нашёл его. Однако последние минуты фильма, посвящённые пленению Власова, не выдерживают никакой критики и не имеют ничего общего с реальной картиной событий.

Пивоваров рассказывает: Власов и Воронова пришли в Туховежи. Нашли дом старосты. Постучались. Власов представился. Староста отвёл путников в амбар. Дал Власову кусок хлеба. И Власов стал ждать… Немцев.

Это ложь.

На самом деле всё происходило иначе.

11 июля полковник Виноградов предложил разделить отряд на группы по 4–5 человек – чтобы легче перейти линию фронта. Возникли несколько групп, разошедшиеся в разные стороны.

В группе Власова, кроме него, остались четверо: Виноградов, шофер Погибко, красноармеец Котов и Воронова. Виноградова знобило, он страдал от подхваченной малярии и Власов отдал ему свою шинель с генеральскими знаками различия. Днем или ранним вечером где-то близ деревни Ям-Тесово группа напоролась на немецкий патруль. В скоротечной стычке Погибко получил легкое ранение. Виноградов, по одной версии, погиб сразу, а по другой – получил тяжелое ранение и вскоре умер от потери крови. Отсиделись в болоте. Власов предложил идти за продуктами: они с Вороновой пошли в Туховежи, а Котов и Погибко – в Ям-Тесово.

На окраине деревни Власов встретил дочь старосты и предложил ей часы. Она привела путников в дом. Хозяин собрал на стол…

Пивоваров успевает ещё и побороться с «фальсификаторами истории». Он обличает их. С его слов, версия о том, что Власова арестовали и заперли в амбаре, дескать, неверна. «Очевидцы, – таинственно сообщает зрителю Пивоваров, – говорят иное. Он сдался сам».

Какие очевидцы? Где и что они говорили Пивоварову?

Бог весть. Никто не знает. Они виртуальны, как и многие персонажи этого странного фильма.  

У нас есть показания главного и подлинного очевидца.  

Что произошло 11–12 июля 1942 года, бесхитростно рассказывала в 1945 году в Барановическом УНКГБ Мария Воронова: «Зашли мы в один дом, где нас приняли за партизан, местная “самооборона” дом окружила, и нас арестовали. Нас посадили в колхозный амбар, а на другой день приехали немцы».

Но может быть Воронова врала на следствии?

Вводила белорусских чекистов в заблуждение?

Однако её рассказ полностью подтверждает немецкий рапорт № 340047/27 о пленении Власова (составлен не позднее 15 июля 1942 года). Утром 12 июля группа разведотдела XXXVIII армейского корпуса во главе с обер-лейтенантом Швердтнером ехала из деревни Вольная Горка на опознание якобы найденного трупа Власова. В группу, кроме Швердтнера, входили зондерфюрер Клаус Пельхау, обер-ефрейтор Хаманн и шофер Липски. Но по пути, «в деревне Туховежи жители остановили машину и взволнованно сообщили, что вечером 11. 7. в деревню пришел бандит с женщиной и просил хлеба. Бургомистр запер обоих в бане. Бельгийский пистолет, который бургомистр отнял у бандита, бургомистр передал обер-лейтенанту фон Швердтнеру, который обещал на обратном пути допросить обоих».

В Ям-Тесово труп Виноградова, на котором была шинель генерал-лейтенанта, немцы приняли за Власова – тем более их в этом уверял взятый здесь в плен красноармеец Котов. Интересно, что в Ям-Тесово группе Швердтнера сдался советский парашютист, имя и задание которого остались неизвестны. И только на обратном пути, они вспомнили о «бандите», которого поймали местные жители в Туховежах.

Далее рапорт № 340047/27 гласит: «С автоматом наготове обер-лейтенант фон Швердтнер встал перед баней, а староста отпер дверь и приказал мужчине выйти с поднятыми руками. Женщина оставалась в бане. Из дверей вышел худой высокий русский солдат, одетый в характерную длинную гимнастерку без знаков отличия и орденов, на его горбатом носу были очки в роговой оправе. На ломаном немецком языке он сказал: “Не стреляйте, я – генерал Власов”, – и передал фон Швердтнеру удостоверение в красной коже, заверенное факсимильной подписью маршала Тимошенко».

Неизвестных немедленно арестовали.

Хотя, конечно, рецензент упустил: Власов, вооружённый очками, мог кинуться на Швердтнера… Какая сцена для нового фильма Пивоварова!

За пленение советского командарма обер-лейтенант Макс фон Швердтнер был награжден Крестом за военные заслуги I класса (Kriegsverdienstkreuz 1. Klasse), зондерфюрер Клаус Пельхау получил внеочередной отпуск, а староста деревни Туховежи – корову, 10 пачек табаку, две бутылки тминной водки (по другой версии – корову и ящик водки) и почётную грамоту.

Приключения Пивоварова с Власовым на этом не закончились.

Сначала он показал фотографию пленного Власова, которая была сделана в Винницком лагере военнопленных (офлаг 57). Её он назвал первой фотографией Власова в немецком плену. На самом деле первая фотография Власова и Вороновой была сделана 12 июля 1942 года в деревне Вольная Горка. Одну из этих фотографий показали на экране мельком после более старой, винницкой. Таких первых фотографий несколько и хранятся они в Федеральном военном архиве Германии.

Затем Пивоваров познакомил утомленного зрителя с каким-то «личным делом» Власова, несуществующим в природе.

Личное дело генерал-лейтенанта А.А. Власова периода службы в Красной армии хранится в Центральном архиве Министерства Обороны РФ, в Подольске. Но в нём нет абсурдных слов, которые Пивоваров сочинил для последних кадров: «11 июля 1942 года сдался в плен. На первом допросе заявил о готовности к сотрудничеству с немцами. В том же году возглавил Комитет народов России и Русскую Освободительную армию».

Власов не сдавался в плен: ни 11-го, ни 12-го июля.

Ни на первом, ни на втором допросе он не предлагал немцам своё сотрудничество. Содержание этих допросов, кроме Алексея Пивоварова, хорошо известно всем заинтересованным лицам. Вопрос о возможном сотрудничестве Власова с противником на них не затрагивался совершенно.

Обратимся вновь к показаниям сотрудников Абвера, допрашивавших Власова 14 июля 1942 года. Этими сотрудниками были уже известный нам Тондорф и полковник Вернер Рихтер (в 1942 году – майор, начальник отдела Ic штаба 18-й армии). В 1949 году Тондорф сообщил ленинградским чекистам: «Власов рассказал свою биографию, дал подробные показания о численности и вооружении 2-й ударной армии. Других показаний Власова я сейчас не могу вспомнить». А Рихтер фамилию Власова вообще запомнил лишь «потому что о нем писали много в газетах, как в немецкой, так и в советской печати, где о нем очень отрицательно отзывались».

Тем более, в 1942 году Власов не возглавлял «Русской Освободительной армии» и таинственный «Комитет народов России», который вообще никогда не существовал.

Точка.

Ещё одно коварное умолчание. Похвально желание объяснить, что 2-я ударная армия первого полугодия 1942 года – и власовская армия 1944–1945 годов – суть есть армии разные.

Правда, кто бы в том ныне сомневался?  

Ведь даже в конце 1960-х – начале 1970-х годов о том вовсю писали благонамеренные прозаики. Например, партийный руководитель всех советских писателей Аркадий Васильев в романе «В час дня, Ваше Превосходительство…» (тиражи – сотни тысяч экземпляров).  

Однако объективности ради скажем, что в плену к Власову всё-таки присоединился целый ряд его старых командиров по Волховской битве: Николай Ковальчук из «Отваги», ставший одним из авторов Пражского манифеста 1944 года, полковник Федот Чёрный, подполковник Владимир Корбуков, майор Ростислав Сидельников… Всех здесь не перечислить.  

Чем же объяснить такой сценарный и режиссерский непрофессионализм? Такое невероятное нагромождение мифов, полуправд, умолчаний, каких-то циничных игровых сцен, искажений?...

На наш взгляд – одним.

Глубоким равнодушием Алексея Пивоварова к предмету собственного творчества. Нежеланием и незаинтересованностью всерьёз разобраться в том, что и почему произошло на Волхове в 1942 году.

Канал НТВ предоставил бюджет. Его было нужно освоить без особых интеллектуальных усилий.

Освоили.

А на вопрос: кто же всё-таки предал 2-ю ударную – не ответили.

«Но неужели, – задаст вопрос зритель – Не было ничего светлого в этом фильме?»

Было, конечно.

Очень искренние и короткие монологи двух честных и порядочных подвижников, давно знакомых автору этих строк, ещё с 1990-х годов: Изольды Ивановой и Александра Орлова. Они просто рассказывают о солдатской трагедии. О жизни и смерти. Но по существу – трагедией стало их участие в этом цинично-равнодушном проекте.

Жаль.

Александр Орлов заканчивает фильм откровенным признанием. В волховских болотах он ищет себя.

И правду.

Однако Александр Орлов себя и правду на Волхове найдёт.

А вот Алексей Пивоваров – вряд ли.

Кирилл Александров,

кандидат исторических наук.



ЦИНИЗМ и

РАВНОДУШИЕ.

О фильме Алексея Пивоварова «Вторая Ударная. Преданная армия Власова» (эфир 25 февраля 2011 года, НТВ).