Общественная засыпка взорванных домов

Людмила Евстифеева

В истории взрывов домов в Москве есть несколько эпизодов и персонажей, которые были наглухо закрыты грудью правозащитников.

Сразу назову имена. По одному важному эпизоду председатель Общественной комиссии по расследованию этих событий Сергей Ковалев и его помощник Лев Левинсон сделали половину того, что могли. По другому эпизоду, тоже довольно важному, большую палку в колеса вставила «Новая газета». По третьему – Комитет солдатских матерей.

Для равновесия – похвалы другим правозащитникам. Благодаря Каринне Москаленко народу стало известно множество материалов уголовного дела. Благодаря Валентину Гефтеру удалось допросить важнейшего свидетеля Марка Блюменфельда. Михаил Трепашкин показал нам технологию поисков. Лев Пономарев и Евгений Ихлов великолепно опросили косвенного свидетеля Анатолия Мыльникова. Правда, из всех перечисленных членами комиссии были только Москаленко и Пономарев, остальные комиссионеры не внесли в расследование событий ни грамма.

Звонки Гочияева

В своих письмах Ачемез Гочияев утверждал, что после взрыва второго дома он сам сообщил еще два адреса – на Борисовских прудах и в Капотне, благодаря чему больше взрывов не произошло. Гочияев якобы позвонил и в милицию, и в «скорую помощь», и в службу спасения.

По нашей просьбе Сергей Ковалев сделал депутатский запрос в эти службы. Ответили только из службы спасения: да, они примерно в полдень 13 сентября (день взрыва на Каширском шоссе) получили сообщение из «скорой помощи» о минировании в доме 16 на Борисовских прудах, сообщений же о Капотне не было.

Строго говоря, второе место, где нашли взрывчатку, - это не Капотня, хотя факел нефтезавода оттуда виден. Это конец Краснодарской улицы, формально – Люблино.

Следовало сделать еще один запрос с уточнением. Но Лев Левинсон, помощник депутата Сергея Ковалева и секретарь Комиссии, сказал: «Неудобно».

Опознание Гочияева

Мы с Евгением Фрумкиным нашли человека, который сдавал Гочияеву помещения, - Марио (Марка) Блюменфельда. Он согласился побеседовать с Ковалевым и Гефтером. Как и на следствии, как и на суде, Блюменфельд продолжал настаивать, что помещения у него снимал не тот человек, фотографии которого нам известны как фотографии Гочияева.

Когда Гочияев прислал историку Юрию Фельштинскому, работающему в Америке, минутную видеозапись своего рассказа, Юрий передал копию этого видео в «Новую газету». Мы решили показать это видео Блюменфельду. Валентин Гефтер позвонил заместителю главного редактора «Новой газеты», но тот ему ответил, что у редакции этой видеозаписи нет, есть только аудиозапись. Однако Фельштинский специально приезжал в Европу, чтобы передать ее редакции. Позже он передал копию и нам, но это заняло много времени. Свидетель Блюменфельд к этому моменту постарался забыть о тех тяжелых впечатлениях (не считая прочего, он сразу после событий отсидел месяц в тюрьме, а когда мы к нему обратились, у него как раз родился ребенок). Так что и для нас, и для Комиссии террорист остался неопознанным.

Хромой прапорщик

За 12 часов до первого взрыва к бывшему майору Вячеславу Измайлову, корреспонденту «Новой газеты», пришел в редакцию бывший прапорщик Александр Капанадзе, знакомый Измайлову по делам розыска пленных, сам побывавший в плену и раненный в ногу. Майор в этот момент не смог его принять, и Александр оставил ему записку на проходной: «Мы приехали из Чечни в количестве 10 человек… В ФСБ пойти не могу, а Вам доверяю…». Утром взорвался первый дом, после этого Капанадзе снова позвонил, майор встретился с ним, и в редакции с прапорщиком беседовали уже сотрудники МВД и ФСБ. Милиционеры договорились с Александром о его участии в розыске террористов и отпустили, после чего он исчез.

Когда с прапорщиком в редакции беседовали журналисты и правоохранители, редакционный фотограф Юрий Лизунов сделал много снимков. Но на мою просьбу показать снимки ответил отказом, а на вопрос, где теперь пленка, ответил: «Отдал кому надо». Так что хромой прапорщик нам известен только по описанию, спасибо майору Измайлову.

В московском Комитете солдатских матерей тоже знают Александра Капанадзе. Вначале даже пообещали дать нам адрес его родителей в Тбилиси. Но потом решили не давать.

Конечно, и наша группа многого не сделала. Мы с Евгением Фрумкиным нашли еще нескольких людей, которые могли бы дать ценную информацию. Но получали от них ответ разной степени грубости: а вы кто такие? Сейчас огромную работу в этой области ведет Татьяна Монахова. Но все усилия разбиваются об отсутствие статуса и авторитета. Комиссия же Ковалева даже не написала отчета – весь ее отчет поместился в двух словах Сергея Адамовича: «Власти врут».