Даёшь новые Советы!

Очередная общеоппозиционная акция в Москве назначена на 4 февраля

Александр АРТЁМОВ: Эта идея буквально носится в воздухе: на разные лады её выражают самые разные люди. Чтобы народный протест мог развиваться дальше, ему нужны альтернативные центры власти. Лучше всего было бы назвать их Советами, по примеру революционных Советов 1905-го и 1917-го годов, хотя возможны, конечно, и другие названия.
       Как это было в 1917 году? Исполком столичного Совета родился почти одновременно с революцией, никто его не избирал, он носил практически самопровозглашённый характер. Выборы в Совет прошли уже потом...
       Монархист Василий Шульгин вспоминал первые дни революции: "В эту же ночь, если не ошибаюсь, одну из комнат (бюджетной комиссии) занял "Исполком Совдепа"... Это дикое в то время название обозначало: "Исполнительный комитет Совета солдатских и рабочих депутатов"... Вечером додумались пригласить в Комитет Государственной думы делегатов от "исполкома", чтобы договориться до чего-нибудь... Пришло трое... За этих людей взялся Милюков. С упорством, ему одному свойственным, он требовал от них: написать воззвание, чтобы не делали насилий над офицерами. Сама постановка дела ясно показывала, куда мы докатились. Чтобы спасти офицеров, мы должны были чуть ли не на коленях умолять двух мерзавцев "из жидов" и одного "русского дурака", никому не известных, абсолютно ничего из себя не представляющих. Кто это – мы? Сам Милюков, прославленный российской общественности вождь, сверхчеловек народного доверия! И мы – вся остальная дружина, которые, как-никак, могли себя считать "всероссийскими именами". И вот со всем нашим всероссийством мы были бессильны".
       Таков взгляд ярого монархиста и контрреволюционера, который в эти самые часы грезил о "пулемётах", чтобы расстрелять ненавистную ему народную толпу. Ну, а если посмотреть с другой стороны? На что, собственно, опирался возникший как будто бы из ниоткуда исполком Совета? Он опирался непосредственно на стихию народного протеста, в ней и только в ней находились источники его силы и власти.
       Вообще, Совет, как и любой орган альтернативной власти, может существовать, только опираясь на нарастающую волну народного протеста, выражая её требования и чаяния. И – никак иначе. Стоит этой волне схлынуть – и Совет в лучшем случае разгоняют и арестовывают, а в худшем – он вырождается в бессильную, недействующую, никого не представляющую "общественную организацию". А вернее – кучку никому не нужных политических "активистов".
       Лев Троцкий писал: "Революцией нельзя командовать. Можно лишь давать политическое выражение её внутренним силам. Нужно знать, с какой из этих сил связать свою судьбу". Вот в этом и может состоять задача Совета. Конечно, сейчас мы ещё страшно далеки от того накала революции, который наблюдался в Феврале 1917 года, когда исполком Совета едва ли не диктовал свою волю комитету Госдумы. Но это не значит, что у Совета сегодня не было бы работы. Какие же вопросы он мог бы решать и обсуждать? Требования народных митингов, составление проектов резолюций, альтернативных беззубым текстам гг. Рыжковых и Навальных. Технические вопросы проведения митингов: место, время, формат и т. д. Другие акции протеста, в том числе социального плана. А вообще Совет вправе заниматься практически любыми вопросами, только с одним условием: чтобы это способствовало углублению и расширению народного протеста.
       Вот ещё одна характерная зарисовка из истории Советов, сделанная рукой другого монархиста – генерала А. Герасимова, руководителя политической полиции Российской империи:
       "Ещё хуже распространения революционных изданий было другое: существование и рост влияния Совета рабочих депутатов. Он возник в дни октябрьской забастовки. Совет расширился, реорганизовался и – стал вести себя, как второе правительство. Во все учреждения он слал запросы, требовал справок и объяснений – и всего хуже было то, что учреждения, даже правительственные, даже полиция, эти справки и объяснения Совету давали... Совет провёл ревизию арестных помещений даже при охранном отделении. Открыто он проводил сборы на вооружение, а вскоре приступил к созданию исполнительного органа своей власти – милиции. Представители этой милиции с особыми повязками на рукавах вмешивались в действия чинов полиции, давали им указания, предъявляли требования – и растерянная полиция нередко их слушалась.
       Помню, я сам был свидетелем такой сценки в ноябре [1905 года]. Я шёл по Литейному проспекту и увидел, что какой-то господин с повязкой на руке подошёл к постовому городовому и что-то такое ему сказал. Городовой последовал за ним. Когда они проходили мимо меня, я остановил их и спросил, в чём дело. Господин с повязкой весьма охотно разъяснил:
       – Вот в этом дворе невероятно антисанитарные условия. Помойная яма давно не чищена, и страшно воняет. Я предложил городовому немедленно принять соответствующие меры.
       – Но, позвольте, – возразил я, – кто вы такой?
       – Я – представитель милиции, – ответил господин.
       – Какой милиции?
       – Милиции, организованной Советом рабочих депутатов, – авторитетно разъяснил господин с повязкой.
       Забыв, что я в штатском, я потребовал от городового арестовать этого господина. Городовой иронически на меня посмотрел и отказался. Мне пришлось уйти, а городовой отправился вслед за представителем милиции составлять протокол об антисанитарном состоянии двора".
       Конечно, чтобы Совет находился в прямой, непосредственной связи с рядовыми участниками протестов, в него должны, так или иначе, производиться выборы. И сразу возникает вопрос: а следует ли тогда (хотя бы чисто теоретически) пускать в Совет тех, кто сейчас почти без остатка заполняет собой трибуны митингов – т. е. бывших премьеров, вице-премьеров, министров и их сторонников? То есть, условно говоря, сторонников "норковой революции", как метко выразилась Ксюша Собчак? Моё сугубо личное мнение: НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ.
       Ведь и в дни Февраля 1917 года никому не приходило в голову приглашать или допускать в состав Совета, скажем, кадета Милюкова, не говоря уж об октябристе Родзянко, монархисте Шульгине или черносотенце Пуришкевиче. (Несмотря на то, что Пуришкевич расхаживал в те дни с красным бантом на груди, именовался "товарищем Пуришкевичем", и доказывал, что именно он убийством Распутина начал "великую русскую революцию"). Нет, эти господа (вернее, их идейные наследники), если хотят, могут создать собственные структуры – да они их, собственно, уже и создают, если учесть идею об объединениях избирателей, выдвинутую ими на митинге. Вот только рядовым участникам таких объединений не худо бы вспомнить судьбу своих предшественников – ведь в 1989-1990 годах тоже существовали многотысячные "объединения избирателей", горячо поддерживавшие Ельцина и его сторонников. Куда только они потом делись? Просто-напросто Ельцин и его "сподвижники", выйдя на заданную политическую орбиту, аккуратно отцепили от себя ставшую им ненужной "вторую ступень ракетоносителя" – народного протеста – и она упала вниз и "сгорела в плотных слоях атмосферы". Кому-то хочется повторить эту судьбу? Что ж, флаг им в руки.
       А Советы могли бы стать зеркалом НАСТОЯЩЕГО, то есть в первую очередь социального народного протеста. И политические свободы, как они ни важны, были бы для них отнюдь не самоцелью, а средством реализации ещё более важных целей: то есть, в первую очередь, социального искоренения нынешней прогнившей и паразитической "элиты". А не вознесения на верхушку этой самой гнилой элиты самоназначенных "народных вождей", вроде господ Немцовых-Касьяновых-Кудриных-Навальных...
       В эти дни на одном оппозиционном ресурсе довелось прочитать такие характерные реплики посетителей. Пишет Влад_мир: "По-моему, единственный путь – уже сейчас образовывать параллельные органы власти, со всеми атрибутами её, как в 17 году Советы. И проводить выборы в них, игнорируя так наз. "законные". Когда народ будет сам по себе, а "законные власти" сами по себе, последние, может быть, поймут, что их время ушло и смотаются туда, где их наворованное хранится. Инстинкт самосохранения – большая сила."
       Пишет Дмитрий: "Быстрее, ещё быстрее, иначе будет поздно! Ребята, товарищи, господа, как вас там? Действуйте быстрее!!! Создавайте конвент, комитет, совет народного сопротивления... Быстрее, ещё быстрее!!! Ковать надо железо, ковать, пока горячо!!!".
       Насчет быстроты – трудно не согласиться с автором второй реплики. В эпоху революции или широкого народного движения день бывает равен неделе, а неделя – месяцу. Время утекает между пальцев стремительно, как песок. Надо торопиться, иначе есть риск опоздать. Л. Троцкий замечал: "Орбита революции состоит из частных подъёмов и спусков. Искусство руководства состоит, между прочим, в том, чтоб не скомандовать наступления во время спуска волны и не упустить подъема".
       Сейчас народный протест, безусловно, находится на подъёме. Упустить его было бы преступлением...

Дмитрий СТАРИКОВ: Ну свергнете вы режим. – При таких силовиках-харизматиках, как Сердюков и Нургалиев, это дело нехитрое. А со сцепившимися националистами русскими и антирусскими – справитесь? А в армию людей загоните? А иностранную интервенцию разгромите? А границы перекроете, когда в стране останется кучка больных и алкоголиков? А разрушенное восстановите, хотя бы частично? – Весь этот кипеж – для младшей группы детского сада. Неужели восстановление этих полезных учреждений (детских садов) после славных 90-х – явление временное?