ШКОЛА БЕСПРАВИЯ

Надежда НИЗОВКИНА

Есть один день в году, когда считается хорошим тоном бояться за детей и провожать их как на войну. То есть провожать своё дитя, а бояться за всех, за всю детскую популяцию россиян. Этот день, разумеется, 1 сентября. Тут можно было бы о многом вспомнить, и 99 процентов авторов именно так и сделают, поскольку однажды тема детей намертво заслонила собой тему Чечни. С тех пор озабоченность детским вопросом только нарастала и сегодня просто затмевает общественное сознание. Гуманные к детям законодатели внедряют ювенальню юстицию; гуманные к родителям оппозиционеры твердят о расправе над собой путём отъёма детей.

Государство разжигает антиамериканизм, запрещая вывоз детей; оппозиция утверждает, что вне Америки наши дети вымрут как вид. Государство, спасая детей от самого себя, расформировывает детские дома, стремясь рассовать сирот хоть каким-нибудь частным опекунам, как того требует идеология крепкой семьи за высоким забором. Платная компьютерная система «родительский контроль» защищает детей от опасных сайтов, то же самое официально делает школа. Самым интересным проектом нового тысячелетия стала кастрация педофилов. Дети уже не наше будущее – это наша фобия, не цветы жизни, а её кровавые мальчики.

На рассмотрении Краевого суда Забайкальского края находится гражданское дело с участием прокурора по факту падения футбольных ворот на 12-летнего ученика гимназии, прекрасно подготовленного маленького спортсмена. Цитата из искового заявления: «19 сентября 2012 года Уланбек уулу Сыймык, находясь на занятиях в МОУ Гимназия № 1 г. Петровск-Забайкальского, на перемене получил тяжелую травму головы вследствие падения на него незакрепленных футбольных ворот... Уланбек уулу Сыймык ослеп на один глаз, нуждается в дорогостоящей операции, стал инвалидом детства, вынужден был перевестись в спецшколу-интернат для слабовидящих детей, прервав тем самым обучение в более престижном учебном заведении».

Собственное имя мальчика — Сыймык, а Уланбек — это имя его отца, по киргизским законам. Родители Сыймыка торгуют на рынке, но школу для сына выбрали действительно престижную. Впрочем, выбери они любую рабоче-крестьянскую школу, результат мог быть тем же: местные власти не уделяют никакого внимания контролю за безопасностью спортинвентаря по всему городу, а школы не справляются в отсутствие чётких инструкций — как и какие из поставляемых ворот они обязаны закреплять, а какие могут считаться «переносными».

Вот такие переносные ворота и упали на пятиклассника Сыймыка, по версии ответчиков — по его собственной недисциплинированности и детской неосмотрительности. Якобы не должен он был качаться на этих воротах, они должны применяться лишь по назначению, а назначение их — забивать в них мяч. Но насколько дети, да и педагоги не физкультурного профиля, осознают разницу между стационарными, надёжными воротами — и переносными, не врытыми в землю? Насколько им понятно, что не раскачиваться на воротах это не просто дисциплинарное требование, а необходимое для жизни ограничение?

Как можно поручиться за подготовленность к жизни ученика, если вот эти предметы для головы, а физкультура... чтобы голову не ломать. Учитель сам подчинён дисциплине, то есть отвык мыслить свободно, и если контролирующие органы не дали ему исчерпывающих указаний относительно правил установки ворот, то он не считает себя обязанным проявить инициативу – проверить ворота и сообщить детям нелицеприятные выводы. И это притом, что безопасности в наших школах отводится идеологически значимое место, но безопасность понимается главным образом в смысле «государственная».

В холле каждой школы висят алые плакаты с кричащей надписью «ОСТОРОЖНО, ТЕРРОРИЗМ!» Но для забайкальского школьника и даже гимназиста гораздо выше угроза погибнуть под упавшими воротами, чем под осколком бомбы. Эти бомбы стоят повсюду, на каждой спортплощадке, и, к сожалению, они не прячутся в земле или на теле террориста, они просто поставлены на песок, а дети поставлены перед фактом: выживи, если тебе повезёт, умри, если ты немножко был непослушен и покачался на воротах. Футбольные ворота – это те нестрашные бомбы, замаскированные под предмет игры, которых не принято опасаться в День знаний, но они срабатывали и продолжают срабатывать. Потому что знаний нет.

В течение лета ход процесса, в котором я выступала представителем истца, освещался мной в местной газете «Всему наперекор». 25 июня 2013 г. было вынесено решение суда первой инстанции. После того было возбуждено уголовное дело в отношении директора гимназии Галины Леоновой – дело, в возбуждении которого следственный комитет отказывал целый год. Но добивались мы совсем не этого... Мать пострадавшего школьника, киргизка Назира Абытова, могла бы потащить в суд директора, и там бы дело разрешилось с лёгкостью, с которой у нас отказывают простому человеку — истцу или, наоборот, обвиняют простого человека — ответчика. Вопреки типичным ожиданиям, вышло по-другому.

Абытова действительно много раз требовала возбуждения уголовного дела против Леоновой, и её требование каждый раз пресекалось при помощи круговой поруки. Следователь Казанцева шесть раз отказывала в возбуждении уголовного дела, а начальник следственного отдела Федотов каждый раз отменял её постановление, но ход делу таким образом не давался. За это время Абытова так много пообщалась с органами правоохранительной системы, так насмотрелась на отказы и административный обман, что ко времени подачи иска решилась на «политизацию» процесса. С этого момента она не колебалась: не Леонова является виновником того, что Сыймык стал полузрячим инвалидом, а высшие должностные лица города и края.

В качестве ответчиков нами были заявлены Министерство образования и науки Забкрая, администрация г. Петровск-Забайкальский и Комитет по образованию, делам молодежи, материнства и детства. Из них первому ответчику позволено то же, что и Юпитеру, иначе говоря, Министерство своего представителя не прислало и на четырёх судебных заседаниях не парилось. Однако обоим другим властным органом пришлось направить своих юристов для личного участия в деле.

С нашей стороны ни о каком преследовании директора Леоновой не было и речи. Каково же было наше умиление, когда на первом же заседании мы увидели печальную Леонову рядом с гордыми представителями власти. Оказывается, суд по собственной инициативе привлек гимназию № 1 в качестве соответчика. Нами было немедленно заявлено возражение против расширения состава ответчиков, поскольку мы расценили его как выведение из-под неизбежной ответственности неприкосновенных органов. Суд протест не принял, поскольку это не входит в обязанность суда, но начальник юридического отдела администрации города Нина Костина заострила на нём внимание. Выдержав её вопрос, Абытова подтвердила, что не возлагает вины на гимназию и её директора. Костина задала другой вопрос: не считает ли она, что случившееся стало результатом непослушного и халатного поведения Сыймыка?

Однако нам есть что возразить представителю администрации. Во-первых, личность Сыймыка не даёт оснований предполагать в нём неосмотрительное или асоциальное поведение. Напротив, он занимал призовые места в спортивных соревнованиях, что было бы невозможно при недисциплинированном характере. Во-вторых, спортивные достижения подобного уровня исключают возможность того, что ребёнок не умел обращаться со спортивными сооружениями, не знал элементарных правил безопасности.

Занятия спортом предполагают определённые познания в сфере спортивной безопасности, по крайней мере, знание того, что небрежно держаться за ворота и падать с высоты вниз головой опасно. Ученик обоснованно был уверен в своих физических возможностях, и чрезвычайная ситуация не произошла бы, если бы безопасность ворот соответствовала его ожиданиям. Если даже Сыймык раскачивался на воротах, то он осознавал, что его физическая подготовка не позволит ему упасть вниз головой. Предвидеть же практику неправильной установки ворот он не мог, а значит, не мог предвидеть, что ворота сами упадут на него вне зависимости от его умения сохранять равновесие. Он готов был отвечать за себя и свои силы, но не за безопасность всего спортивного инвентаря. Иными словами, он основывался на имеющейся у него информации об обращении с нормальным оборудованием, а учесть другую информацию он не мог, поскольку её-то от детей скрывали.

К сожалению, принцип равенства в нашем обществе не действует. Но в таком случае должен действовать принцип воздаяния по возможностям, по полномочиям. Кому много дано, с того много спросится. Конечно, пятиклассник и умничка-спортсмен Сыймык тоже расплатился за эту свою уверенность в собственных силах. Но цена эта несправедлива, в отличии от властных органов, которые не поплатились и рублем из соответствующих бюджетов. Сыймык же поплатился зрением, был на волосок от смерти, когда на него обрушилась железная конструкция, предназначенная для укрепления здоровья детей.

Укреплял здоровье не так, как дозволено? Но очевидцы свидетельствуют, что на воротах качались очень многие ученики, а значит, таким «недисциплинированным» мог и сегодня может стать каждый из тех, кто имеет минимум силы и энергии повиснуть на турнике. Будем откровенны: проще врыть ворота в землю, чем оттаскивать от них каждого школьника, не объясняя за что. Нет смысла в дисциплинарных запретах там, где необходимы принципиальные решения для всей массы школ, гимназий и стадионов, выносимые ответственными должностными лицами. Если таковых не последовало ни до, ни после ЧС, то спроситься должно с них — с должностных, со всесильных.

Эта гимназия всё-таки относится к числу престижных, ее ученики носят строгую форму, изучают с первого класса информатику и иностранные языки. В районах школы стоят на более низкой ступени развития. И если следовать логике сегодняшнего суда, то все тюрьмы должны быть заполнены директорами школ, а больницы и кладбища — непослушными детьми. Теми, которые были слишком здоровыми, чтобы выполнять непонятные им требования учителей: «Не бегать! Не висеть!» Непонятные, поскольку - немотивированные, запреты без объяснения причин, наряду с общим количеством дисциплинарных запретов они просто не усваиваются. И все это только потому, что директора отучены от личной инициативы, а министры и главы городов не выполняют собственные обязанности — доводить до сведения, проверять, расследовать. Да и зачем придавать резонанс частному делу о неосторожном причинении вреда здоровью, которому в «аполитичном» гражданском производстве отвелось бы полчаса? Где здесь почва для расследования? Дети качаются — ворота летят!

Представителем администрации задавался вопрос: какими именно действиями администрации причинён вред Сыймыку? Если говорить только об активных действиях, то за произошедшее не должен отвечать никто, ни вышестоящие чиновники, ни гимназия, поскольку никто из учителей также не совершал конкретных действий, не толкал ворота, не сбрасывал Сыймыка вниз головой. Но речь идет о бездействии органов, обязанных совершать юридически значимые действия и принимать качественные решения на руководящем уровне для всех образовательных учреждений города.

Вот гимназия со своей стороны приняла меры. От чистого сердца. С каждого сердца, то есть учителя, собрали в добровольно-принудительном порядке понемногу денег и полученную сумму предложили матери Сыймыка. Абытова отказалась и сегодня стоит на той позиции, что невинные педагоги не должны от неё откупаться. За случившееся должна ответить казна — хотя казна и не била детей воротами по голове.

Какое же решение вынесено судом первой инстанции? Требования матери «удовлетворены частично»: с гимназии № 1 взыскано 350 тысяч рублей морального вреда и 28 тысяч материального вреда, то есть затрат на лечение. С органов власти же не взыскано ни рубля, поскольку суд не признал их причинителями вреда. Таким образом, Министерство образования края и Комитет по образованию города не ответственны за травму, полученную в стенах образовательного учреждения, и администрация города не отвечает за случившееся в гимназии, учредителем которой является. Если сопоставить бюджеты этих трёх «ненадлежащих ответчиков» с бюджетом гимназии, нетрудно догадаться, кто был бы способен на более достойную компенсацию...

А уже 5 июля 2013 г. в официальном городском вестнике «Петровская новь» была опубликована заметка за подписью помощника прокурора Екатерины Фалилеевой. Заголовок «Уставы школ должны соответствовать законодательству» как будто обещал подвижки в обеспечении безопасности учеников. Далее по тексту становится ясно, о какой безопасности идёт речь. Как выяснилось, «всеми уставами не установлен запрет на доступ к работе в образовательном учреждении лицу, участвовавшему в осуществлении экстремистской деятельности... Как отмечается в материале, отсутствие в уставах школ такого запрета «подвергает риску обучающихся в них детей».

В моей статье «Ворота в ясность», приобщённой к материалам дела, речь шла как раз о том, что в наших школах следят только за безопасностью государства и мифическим терроризмом, но не за простой физической безопасностью учеников. Этот посыл власти поняли и – решили ещё больше усилить бдительность в сфере терроризма и добраться вообще до всякого экстремизма. Напомним, «терроризм» – это физическое устранение преступной власти, а «экстремизм» – все мирные способы противодействия безнаказанной власти. Статья в газете – тоже экстремизм. Итак, прокурор Фалилеева озаботилась тем, как бы школьники не подвеглись риску обучения у таких экстремистов, пусть лучше под воротами погибнут, но лишнего не услышат. Воистину – внесли ясность!

Конечно, в действиях прокуратуры и их рупора – «Петровской нови» нет ничего несвойственного их природе. Конечно, заход с тыла и злостная подмена проблем – их естественные методы выживания. Но там где сотня благонадёжных учителей пройдёт мимо шатающихся ворот, там один честный экстремист способен предупредить детей об опасности, по-взрослому научить их ответственности за свою судьбу и предотвратить трагедию. И если не будет таких учителей, по милости органов, то учить и просвещать останется только нам – и ждать, пока дети подрастут и начнут понимать взрослые газеты. Иначе они навеки останутся детьми – кто во взрослой жизни, а кто и под могильной плитой.

Волевые действия должностного лица зачастую направлены на то, чтобы ученик вообще не был способен ни на какие волевые действия. Сначала детей ограничили в доступе к информации. Потом в ряде регионов установили комендантский час для всех великовозрастных «детей» вплоть до студентов и работающей молодёжи, а до произвола со стороны родителей нам по-прежнему нет дела. Любое новшество технического прогресса немедленно делается для детей недоступным или обращается в средство для тотального надзора за ними. После этого рабства им внезапно исполняется 18 лет, и они становятся электоратом, от которого требуется сознательное поведение, а также воспроизводство тех, кем они были ровно вчера, то есть новых детей. От них потребуется учить своих детей выживанию и самостоятельности, но как учить тому, чему не научился сам? Как передать знания, которых тебя намеренно лишали весь твой 18-летний срок?

На бытовом уровне детей приучают к отсутствию у них доступа к информации, касающейся их здоровья и жизни. Можно возразить, что утаивать от пятиклассников сведения о футбольных воротах никому не может быть выгодно, что скрывать тут вообще нечего и не от кого. Вроде как здесь нет информации, представляющей чей-то интерес. Однако учителя неизбежно отдают себе отчёт в том, что в поставляемом оборудовании и в его установке возможны недочёты. Начав объяснять ученикам, в чём состоит риск от раскачивания на воротах, они тем самым распорстранили бы на детскую аудиторию своё сомнение в добросовестности вышестоящих лиц и в дисциплинарных порядках как таковых. Расшатали бы что-нибудь в умах, какую-то стабильность, или возбудили бы тягу к правдивым сведениям. Наконец, приучили бы с детства к тому, что запреты должны быть мотивированы. А это, в сущности, экстремизм. Но из подобных наблюдений становится понятным, насколько лицемерен в нашем обществе интерес к безопасности детей и кастрации педофилов.