"В ГОРОДЕ ФАШИСТСКИЙ ПЕРЕВОРОТ. - ПОЧЕМУ ФАШИСТСКИЙ?"

Александр АРТЁМОВ

История повторяется... Столетие назад, накануне Первой мировой войны, европейские социалисты приняли сто и одну абсолютно правильную резолюцию о том, как следует им поступать, если коронованные разбойники в Берлине, Вене, Лондоне и Санкт-Петербурге решатся развязать европейскую войну. Но фокус заключался в том, что когда час "икс" реально пробил, и война действительно началась, то все эти безупречные резолюции полетели в мусорную корзину. Они были начисто забыты, и социалисты всех стран, за исключением ничтожной горстки интернационалистов, как будто впав в коллективное помешательство, дружно наступили на те самые грабли, о которых так подробно и точно всех предупреждали.

Вот и сейчас мы наблюдаем нечто подобное - в Киеве. Вновь мы слышим рассуждения: на Украине происходит нечто новое и небывалое, этого никто не предвидел и не предсказывал, и современным левым надо подойти к происходящему нешаблонно... И поддержать антикоммунистов-погромщиков.

Не предсказывал? Помилуйте! Мало сказать, что в трудах разнообразных классиков левого движения XX века подробнейшим образом всё написано про коричневые и иные реакционные перевороты. (Ну, например, Лев Троцкий писал за год до прихода гитлеровцев к власти, обращаясь к германским рабочим: "В случае прихода к власти фашизм, как страшный танк, пройдёт по вашим черепам и позвоночникам. Спасение только в беспощадной борьбе... Спешите, рабочие коммунисты, ибо времени вам осталось немного!"). Но бог с ними, с классиками, допустим, они сейчас уже никому не указ, даже если писали чистую правду. Но ведь и в сознании позднесоветской интеллигенции то, что ей следует делать в случае фашистского восстания, было высечено, казалось, крупными буквами. В граните. И что же? А ничего. Всё забылось, начисто.

У кого-то данное утверждение - что киевский евромайдан был описан давным-давно, и не только в публицистике, но и в советской художественной литературе - возможно, вызовет сомнения? Хорошо, откроем роман "зеркала советской интеллигенции" - братьев Стругацких - "Град обреченный" (написан в 1974-м, опубликован в 1988-м). В некоем фантастическом Городе после падения социалистического режима всеобщего равенства наступает - что? Нет, вовсе не идеализированная "сферическая демократия в вакууме". Увы, приходит гнилой, коррупционный, воробуржуазный и регрессирующий  режим "господина Мэра" со всеми прелестями хорошо знакомого нам постсоветского капитализма. А что потом? А потом против этого режима начинает выступать маленькая, но смелая Партия Радикального Возрождения во главе с бывшим унтер-офицером вермахта Фридрихом Гейгером, который сам себя аттестует как бывшего гестаповца.

Вот это - о чём, не о киевском ли "евромайдане":

"Он увидел, как вдоль цепи фонарей, окаймлявших площадь, вдоль кольца сцепившихся телег и повозок со звоном и лязгом мчится бронеавтомобиль, его пулемётная башня ходит из стороны в сторону, обильно плюясь огнём, светящиеся трассы мечутся по всей площади... И тут на открытое пространство выбежал длинный человек в чёрном, взмахнул рукой и плашмя упал на асфальт. Под броневиком вспыхнуло пламя, раскатился гулкий удар, и железная махина грузно осела назад. Человек в чёрном уже снова бежал. Он обогнул броневик, сунул что-то в смотровую амбразуру водителя и отскочил в сторону, и тогда Андрей увидел, что это Фриц Гейгер, а амбразура озарилась изнутри, в броневике грохнуло, и из амбразуры вылетел длинный коптящий язык пламени... И тут бронированная дверца распахнулась, на асфальт вывалился охваченный пламенем лохматый тюк и с пронзительным воем стал кататься, рассыпая искры..."

А вот после победы восставших на трибуну взбирается этот самый Фриц Гейгер. Что же он говорит?

"Над толпой, усиленный микрофонами, раздался надсадный яростный голос:

- ...И ещё раз повторяю: беспощадно! Мы очистим Город!.. от грязи!.. от нечисти!.. от всех и всяческих тунеядцев!.. Воров - на фонарь!..

- А-а-а! - проревела толпа...

- Ненависть! Ненависть поведёт нас! Хватит фальшивой любви! Хватит иудиных поцелуев! Предателей человечества! Я сам подаю пример святой ненависти! Я взорвал броневик кровавых жандармов! У вас на глазах!.. Я железной метлой выметаю нечисть и нелюдей из нашего Города! У вас на глазах! Я не жалел себя! И я получил священное право не жалеть других!.."

Оборву цитирование, хотя совсем не вредно освежить в памяти и полный текст речи Гейгера из романа - и сравнить его с речами лидеров "Свободы" и "Правого сектора" - с целью отыскать если не семь, но хоть сколько-нибудь существенных отличий.

Но в этой ситуации для нас интересен не столько Гейгер - с ним-то как раз всё абсолютно ясно - сколько главный герой романа, Андрей Воронин. В начале романа он идейный красный, "комсомолец", как сам представляется. Потом, при буржуазном режиме, - главный редактор "желтоватой оппозиционной либеральной газетки". Которая при фашистах отнюдь не закрывается, а "просто перестает быть оппозиционной и либеральной". А сам Воронин, уже при Гейгере, делается крупным сановником фашистского режима. Неожиданный поворот? Очень даже ожиданный. Вот как характеризовал своего персонажа сам Борис Стругацкий: "главный герой, Андрей Воронин, комсомолец-ленинец-сталинист, правовернейший коммунист, борец за счастье простого народа - с такою лёгкостью и непринуждённостью превращающийся в высокопоставленного чиновника, барина, лощёного и зажравшегося мелкого вождя, вершителя человечьих судеб".

Ещё более интересно признание Бориса Натановича о том, что "роман этот задумывался изначально в значительной степени как автобиграфический".

Ну да, конечно. Ведь роман - это не только история типичного советского интеллигента, но и более того - история превращений целой социальной группы. От красных бессребреников - к либеральным сторонникам воробуржуев, и далее - к фашистам. Вначале Воронин был жутко красным, идейным, бескорыстным, искренне верил в мировой коммунизм (пардон, "Эксперимент"). В равенство всех со всеми (регулярная ротация должностей дворников-мусорщиков и директоров в Городе). Потом как-то естественно и непринуждённо стал "желтоватым" либералом, защитником всех и всяческих свобод.

А потом точно так же естественно и незаметно для себя самого превратился в соратника "отпетого нациста-гитлеровца" (это характеристика Бориса Стругацкого, если что). Для которого самое милое в жизни - собирать коллекцию дорогого старинного оружия и развешивать у себя дома на ковре. А фашистские вожди при ближайшем рассмотрении оказались не такими уж жуткими людоедами. Ну да, они могут при случае застрелить оппозиционного журналиста, который в глаза назовёт их фашистами, хладнокровно жгут из огнемётов "нелюдей", следят за неблагонадежными высказываниями ("пропагандой Эксперимента"), но в общем-то - милейшие люди. Пожалуй, роман следует оценить как очень жестокое, беспощадное саморазоблачение советской интеллигенции. Откуда она есть пошла и куда в итоге пришла.

Ну, а поведение Андрея Воронина в дни фашистского переворота - это один к одному сегодняшний эталон поведения либералов и "левых"-замайданников, как их метко окрестили - "красных эльфов". Оно всё - в паре фраз:

"- Что делать? В городе фашистский переворот.

- Почему - фашистский? - ошеломлённо спросил Андрей... - Почему ты думаешь, что фашистский?

- Я не думаю, я знаю, - нетерпеливо сказал Кэнси."

Этого журналиста-антифашиста, Кэнси, который "не думал, а знал", фашисты в тот же день и пристрелят. Останутся такие, как Воронин - хлопающие ушами и ровным счётом ничего не понимающие в происходящем, но при этом - вполне пригодные кирпичики для строительства нового фашистского порядка. Как и сегодня российские и украинские замайданники не замечают и не желают видеть ни открытого гитлеровского лозунга "1488" на "евромайдане", ни избиений левых, вошедших уже в систему, ни кричалок украинских ультраправых типа: "Зиг хайль - Рудольф Гесс - гитлерюгенд - СС!". После первого, ещё давнишнего избиения левых профсоюзников замайданные "левые" разочарованно признали, что открытая пропаганда левых идей на майдане не проходит, там их воспринимают крайне враждебно. Но ведь можно пойти в какие-нибудь кашевары для майдана, и потихоньку вести хорошо замаскированную левую пропаганду: говорить о самоуправлении, например. Это там ещё готовы слушать. Пожалуй, рекорд политического мазохизма поставил один украинский левак, который и впрямь стал "кашеварить" на майдане, но его разоблачили тамошние правые, как известного им левого активиста. Приставили пистолет к виску и собирались пристрелить, но кто-то всё-таки их убедил оставить его в живых. Самое забавное, что и после такой передряги этот чудом выживший "левый", давая интервью, доказывал, что майдан надо было поддерживать...

Печальна, конечно, "автобиографическая" история деградации советской интеллигенции - от красных к либералам и далее к фашистам - описанная Стругацкими в романе, и которую мы видим сейчас воочию. Увы, интеллигенция поколения Стругацких вместе с грязной водой выплеснула вон и ребёнка - то есть отреклась от "Эксперимента", от всяких идей социальной справедливости, равенства, уважения к человеку труда...

Но ведь история на этом ещё не заканчивается. Как говорил Маркс, крот истории хорошо роет. Вот на него-то, на этого крота, теперь вся надежда.