Илья Романов,
бывший политзаключённый
Когда в
исправительной колонии зэки, усевшись возле телеэкрана, смотрят какой-нибудь
фильм или сериал, в котором попадаются сцены из лагерной жизни, они постоянно
поражаются идиотизму создателей этих, с позволения сказать,
"шедевров". Многие эпизоды вызывают просто смех. В одном сериале в
лагере проходят регулярно организуемые "блатными" бои без правил,
нередко со смертельным исходом, причем все лагерники уже с утра делают ставки.
А что же, оперчасть в этом лагере отсутствует, что ли? В другом - начальник колонии
держит склонного к побегу зэка в своем гараже на цепи. А когда тот все же
сбегает, его стреляют в болоте и даже не считают нужным доставать труп. В
третьем – бравый армейский капитан, едва зайдя в камеру СИЗО, требует у
находящихся в ней мрачных уголовников сдать ему оружие, после чего каждый, испугавшись,
достает огромную заточку, больше похожую на финский нож - такую в СИЗО попробуй
спрячь! - и швыряет на пол...
Автору этих
заметок всегда было интересно: каким образом, при помощи каких средств выдумывают
сценаристы такого рода бредятину? Некоторые источники мне удалось вычислить.
Во-первых, используется литература советской эпохи, описывающая быт и нравы
криминального мира, причем можно подумать, что эта социальная прослойка не
проделала в последние десятилетия никакой эволюции, что в ней заправляют типы
образца 1970-х, а то и вовсе какой-нибудь Горбатый из "Места встречи
изменить нельзя". Несомненно, используется очень известная когда-то книга диссидента
Абрамкина "Как выжить в советской тюрьме". Однако в наши дни
реальность в местах лишения свободы весьма далеко ушла от советской, поэтому
книга эта безнадежно устарела.
Если говорить о
лагерном быте в последний период существования СССР, то лучше всего он передан
(как полагает автор, сам в ту эпоху не сидевший, но много слышавший от лагерных
стариков) в книге Игоря Губермана "Прогулки вокруг барака". Конечно,
многие аспекты того бытия остались в чем-то похожими, но в целом все уже
совершенно не так. Какова базисная, социально-экономическая подоплека
произошедших изменений? В 1961 году реформой исправительной системы был ликвидирован
ГУЛАГ, а все колонии разделены на четыре режима: общий, усиленный, строгий и
особый. Целью данного нововведения провозглашалось изолировать "впервые
оступившихся" от влияния более опытных преступников и "особо опасных
рецидивистов". Но однозначно положительного эффекта эта реформа не имела.
Возможно, что в действительности она преследовала другую цель – сломить организовывавшееся
в то время "блатными" сопротивление администрации лагерей.
В начале 60-х и
вплоть до середины 80-х "блатные" принадлежали в основном к
профессиональной преступности, которой в наше время практически нет. Это только
во второй половине 80-х ее начала вытеснять порожденная
"перестройкой" организованная преступность. В первые же послевоенные
десятилетия существовали "профессиональные" корпорации карманников,
домушников, "ломщиков чеков" у магазинов "Березка", катал,
и т.д. Костяк воровского мира во многом был сформирован беспризорниками военной
поры, т.е. личностями с достаточно жесткой структурой. Для продвижения в криминальной
иерархии необходимо было иметь ПОНЯТИЕ. Считалось, что "понятие"
вообще - оно одно, и оно либо есть, либо нет. Среда профессиональных
преступников руководствовалась своеобразно понимаемой
"справедливостью" (распространявшейся на "своих", т.е.
зэков), и, во всяком случае, пресекала проявления "беспредела".
Разделение на режимы привело к тому, что в колониях, где сконцентрировали
"первоходов" (впервые осужденных) появился беспредел. Там тоже
начинали командовать люди, стремившиеся быть "блатными", но не
имевшие "понятия", а потому руководствовавшиеся "понятиями",
зачастую ложно понимаемыми. В диких формах это ложное понимание проявляет себя
тогда, когда дело касается "законтачки". Согласно бытующим у зэков
представлениям, можно "законтачиться" от прикосновения к какому-нибудь
"нечистому" предмету или человеку. Поскольку этот аспект лагерного бытия
продолжает оставаться весьма опасным для впервые попавших в застенки (как и во времена
Абрамкина, в книге которого этот феномен описан как "загашенность"),
автор очень подробно остановится на нем впоследствии.
Сейчас мы
занимаемся более теоретическим рассмотрением эволюции лагерной среды на
протяжении последних десятилетий. В наиболее чудовищной форме все это ложное
понятие о "законтачке" расцвело среди малолеток, у которых можно
"законтачиться" даже от случайно упавшего с верхней нары лобкового
волоса (почему у них полагается спать только в плавках), а "законтаченные"
обычно сразу отождествляются с "пидорами". К концу 1990-х во многих
камерах СИЗО-малолетки сложилась ситуация, когда примерно лишь треть обитателей
камеры считалась "порядочными", а остальные две трети -
"пидорами". О нравах "малолетки" этого времени мне весьма
подробно рассказывал сокамерник-малолетка, которого держали на
"взросле" за побег - по прозвищу Васек Пацан, сын олдового московского
хиппи Дзен-Баптиста. "Малолетке" и ее "приколам" также
уделим в дальнейшем достаточное внимание.
В советское время
для зоны главное было - "давать план". "Нерабочих" зон не
было в принципе, на каждой было какое-нибудь производство, нередко требовавшее
очень высокой квалификации рабсилы (приборостроение и т.п.). Живущий на зоне
"мужиком" по масти не работать в принципе не мог - его к этому
принуждали и администрация, и "блатные". Не имевший квалификации зэк
мог предварительно обучиться в ПТУ. Однако работа отнюдь не была бесплатной,
каковой фактически является сейчас. Работающему зэку начислялась нормальная
заработная плата, из нее делались предусмотренные законом вычеты (за содержание
в колонии и на погашение иска), часть заработанного можно было потратить на
отоварке, на подписку на газеты и журналы, на улучшенное (диетическое) питание,
а остальное - переводить семье (если таковая имелась) либо накапливать на
лицевом счету, получая накопленную сумму при освобождении. Иногда эти суммы
могли быть достаточно значительными (см. фильм "Калина красная"). В наши
же дни зэки освобождаются с зоны без копейки денег.
Ситуация в зоне
зависела от выполнения плана. Как говорят старые зэки, "в советское время
все было нельзя, но все было, а сейчас можно все, но ничего нет"
(некоторое преувеличение). Например, в начале 1970-х на зонах запретили чай,
чтоб зэки, мол, не чифирили. Неоднократно пойманным на приготовлении чифира
могли даже добавить в судебном порядке срок. Однако же, если зона план
выполняла, чай там был, и за него не трогали. Было и бухло, разные колеса (кодеин,
ноксирон), гашиш. А уж если план перевыполнялся, тогда (как рассказывал мне пожилой
зэк Анатолий, отсидевший при Союзе в общей сложности 18 лет) главное было выйти
с промзоны на своих ногах. Если сам идешь – тебе ничего не скажут, если несут -
тогда уже будут проблемы. Работа администрации была сосредоточена на выполнении
плана, а возможности наживаться у администрации, естественно, были, но даже и
близко не сопоставимые с теми, какие есть сейчас. Все было предельно регламентировано.
Положено при выходе в баню выдать трусы, носки, мыло и один бритвенный станок
на троих - никуда не денутся, выдадут. Не дай бог, зэкам пайку сахара не дадут
- последствия могли быть для администрации весьма серьезными. Проверяющие
комиссии обязательно начали бы выяснять, куда девался сахар, а это - вплоть до
уголовного дела. Помимо администрации, в вывполнении зоной плана были заинтересованы
и "блатные" - им тогда тоже сиделось легче. Но самим работать
"блатным" было "западло", и сидели они до
"звонка", притом в основном по "ямам" да по БУРам. Криминальная
идеология предполагала, что задача "мужика" - работать, а задача
"блатных" - "страдать за мужика", т.е. воевать с администрацией
за его интересы. Можно предположить, что в целом подобная картина все же,
действительно, имела место. Также считалось, что "мужик" живет
работой, а "блатной" - игрой, и открытое паразитирование на
"мужике" никак не предусматривалось. Сбор и расходование
"общака" жестко контроллировался криминальной иерархией во главе с
"ворами", которым не положено было иметь собственности и семьи.
Отношение к зэкам, работавшим на администрацию - "козлам" -
отличалось нетерпимостью; то же относилось и к "чистоделам", изготовляющим
для администрации всякий ширпотреб - они также считались непорядочными. Деление
по мастям было предельно жесткое - "за смену масти бьют по пасти". В
этом, пожалуй, можно усмотреть какое-то отражение предельной
заидеологизированности и бюрократизма советского общества.
Со второй
половины 80-х в лагеря начало попалать все болдьше и больше представителей
организованной преступности, взросшей на горбачевском "сухом законе"
и движении "кооператоров". Представители старой воровской формации не
видели во вновь прибывших бандюках равных себе, называя их
"спортсменами-комсомольцами". Бандитская "пехота", действительно
в значительной мере состоявшая из выброшенных на произвол судьбы спортсменов,
никаким "понятием" не отличалась и сразу проявила склонность к
беспределу, придерживаясь лишь формально ранее бытовавшего криминального
кодекса и его терминологии. Начавшиеся же неолиберальные реформы не оставили
камня на камне от той системы, которая сложилась в лагерях при Советах.
Никакого государственного плана теперь не было, а главной задачей администрации
лагерей стало "наваривать" любыми способами "бабло", щедро
делясь им с вышестоящим начальством, что гарантирует безнаказанность. Как у
Остапа Бендера было "четыреста сравнительно честных способов отъема
денег", так же и у администрации лагерей этих способов имеется в немеренном
избытке. На этом аспекте впоследствии также остановимся подробнее, т.к.
предание конкретно практикуемых в лагере способов широкой огласке - эффективнейший
(хоть и не вполне безопасный) способ давления на администрацию.
Все
"блатные" старой формации, которых и осталось-то, по правде говоря,
совсем немного, сидят, надежно спрятанные под замком на "крытых"
тюрьмах, и влиять как-то на ситуацию им весьма сложно. Тем временем возникла
новая формация уголовных авторитетов, которые помогают администрации вымогать
деньги с осужденных, принуждать их к бесплатному труду, расправляться с "жалобщиками"
и давить проявления протеста. Эти так называемые "блатные", которые
по классической тюремной терминологии должны были бы именоваться
"суками", почти поголовно... освобождаются по УДО. Естественно, в
прежние годы - советские и первое время
постсоветских - подобное было попросту немыслимо.
(Продолжение темы
- в следующих выпусках.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий