Александр АРТЁМОВ
19 декабря с. г.
в Москве восстановлена мемориальная доска Леониду Ильичу Брежневу на доме 26 по
Кутузовскому проспекту, где была его квартира. Она была установлена вскоре
после смерти Леонида Ильича, а демонтирована в своё время по указанию М. С.
Горбачёва.
Можно сказать,
что в истории этой мемориальной доски, как в капле воды, отразилась вся
противоречивая история эпохи, которую пережило советское (и постсоветское)
общество после 1982 года. Впрочем, судите сами. Как известно, Горбачёв в конце
80-х во многом позиционировал себя как "анти-Брежнев". Брежневскую
эпоху стали именовать "застоем", в то время как горбачёвскую -
"ускорением" (как это иронично звучит сейчас!). Впрочем, уже тогда
это едко высмеяла появившаяся в народе шутка: "Накануне перестройки страна
оказалась на краю пропасти. Но потом она сделала большой шаг вперёд и стала
двигаться с ускорением".
Уже на заре
"перестройки", 14 января 1987 года, был арестован зять Брежнева -
генерал-полковник Юрий Чурбанов. Его обвинили в получении взяток и приговорили
к 12 годам лишения свободы. Судебный процесс широко освещался в печати.
"Это был суд над Леонидом Ильичом Брежневым", - считал сам Чурбанов.
Журнал "Огонёк" в январе 1989 года напечатал рядом две фотографии. На
одной - Леонид Ильич награждал своего зятя, тот был облачён в парадный
генеральский мундир, на груди красовались ряды орденских планок. На втором
снимке - зять Брежнева, уже переодетый в штатскую одежду, выходил из тюремного
"воронка", а вокруг - шесть конвоиров... Но даже столь разительное
превращение показалось некоторым недостаточным. Как писал журнал, в редакции
"затрезвонили телефоны". Читатели возмущались, что подсудимый одет в
обычную одежду, а не в тюремную робу, и руку держит в кармане: "Уж не в
былые ли времена снялся на память среди подчинённых тогдашний генерал-полковник
Чурбанов?". "Не в охотничий ли домик на очередное застолье" он
направляется? Журнал объяснял и в то же время возмущался: "До оглашения
приговора и вступления его в законную силу обвиняемые имеют право носить хоть
смокинг, хоть малахай - что кому принесут родственники из домашнего гардероба.
А вот шагать под конвоем с такой показной ленцой да ещё держа руки в карманах
на глазах аж шести конвоиров - это, увольте, запрещено. И всё же - позволили!".
Тот факт, что
"свободолюбивый" журнал взял на себя сугубо вертухайские функции -
прикрикивать на зэка, чтобы тот не держал руки в карманах - некоторых читателей
тогда покоробил...
Конечно, в таких
условиях мемориальная доска на Кутузовском чем дальше, тем больше выглядела
вызовом. Вдобавок родственники Брежнева старались, чтобы её всегда украшали
живые цветы. Живший неподалёку историк С. Семанов вспоминал, что
"постоянно наблюдал - у доски лежали свежие букетики цветов, они
обновлялись постоянно, не успевая засохнуть". Как же всё-таки сверху
поступило указание о ликвидации доски? Свидетельство об этом оставил Владимир
Медведев, который в то время служил личным охранником Михаила Горбачёва:
"Мы проезжали по Кутузовскому проспекту. На фасаде дома, где жил Брежнев,
была приделана маленькая полочка. Каждый раз на ней лежали свежие цветы. Везу
утром Михаила Сергеевича на работу - цветы. С работы - цветы". В конце
концов генсек прямо из машины позвонил начальнику 9-го управления КГБ:
- Ты проезжаешь
мимо дома двадцать шесть? Полочку эту на фасаде видел?
"Он даже не
просил убрать её, - добавлял Медведев. - Просто поинтересовался: видел? На
другой день и все остальные дни, месяцы и годы не было ни полочки, ни
цветов".
Впрочем, Медведев
немного упрощает историю: вокруг цветов и доски некоторое время ещё шла
неравная "борьба". Вначале с дома просто убрали полочку, на которую
можно было класть букеты.
Вдова Леонида
Ильича вспоминала:
- Мемориальную
доску тут, на доме, сняли. Под ней была полочка, на которую мы цветы ставили.
Сначала предупредили: вазу уберите, неприлично вазу или корзинку с цветами...
Мы стали просто так цветы класть, привязывая проволочкой, чтобы не упали. А раз
пришли - нету! Нам отвечают: дворничиха думала, что цветы старые, и убрала. А
вскоре и полочку, и доску сняли.
Видимо, поняв,
что так просто от эпатирующих цветов не избавиться, доску решили ликвидировать
вовсе, чтобы не мозолила глаза действующему генсеку. И доска как-то незаметно
исчезла со своего места. Жильцы дома удивлялись: ещё вчера она красовалась на
стене, а сегодня её уже нет... На стене остались только отметки от гвоздей, но
и их тщательно замазали цементом.
Конечно, живые
цветы в память Брежнева - в конце 80-х это выглядело дерзким протестом.
Почитание Брежнева в эпоху власти "анти-Брежнева"! Родственникам
Брежнева не позволяли класть цветы даже на могилу Леонида Ильича на Красной
площади. Племянница генсека Любовь Брежнева вспоминала: "Мой отец - я
помню, 89-й, кажется, год, он сидит в слезах. Что такое? Он рассказывает: идём
с Верой (его сестра) на могилу к Леониду, в его день рождения, и нас не
пустили! Приказано было не пускать!". "Вера всю дорогу плакала, -
сказал Яков Ильич, - все розы слезами обмочила".
- В этом году я
не ездила к нему на могилу, - говорила в 1992 году Виктория Петровна Брежнева
писателю Карпову, - не пропускают. Галя (дочь Л. И. - Прим. автора) пошла с
паспортом, попросила, чтобы пропустили, - отказ. Дежурный сказал, что нужно в
комендатуре запрашивать разрешение. Хотели цветы положить...
А потом... потом
доска вдруг обнаружилась в Берлине, на доме 43 по Фридрихштрассе, где
расположен музей Берлинской стены. И посетители музея, знающие русский язык, с
изумлением узнавали, что в этом западноберлинском доме, оказывается, долгие
годы "жил Леонид Ильич Брежнев". По словам директора музея Александры
Хильдебрандт, отыскали доску на какой-то лесопилке: "Я очень хорошо помню,
как она, вся запылённая и грязная, среди кусков дерева лежала. Хорошо помню,
что правительство Москвы очень даже радо было отдать нам эту доску"...
Впрочем - вот
парадокс! - по мере того, как правительство Горбачёва старательно проводило
развенчание памяти Леонида Ильича, народное отношение к нему постепенно
становилось всё более положительным. Это можно проследить по фольклору
позднеперестроечных лет. Например, такому:
"Горбачёв
жалуется: "О Брежневе говорили, будто он весь в орденах, а я - весь в
талонах..."
Или: "В
школе идут занятия. Учительница спрашивает:
- Иванов, скажи,
кто такой Сталин?
- Сволочь.
- Правильно,
пять, садись. Петров, кто такой Брежнев?
- Сволочь.
- Правильно,
пять, садись. Сидоров, кто такой Черненко?
- Сволочь.
- Правильно,
пять, садись. Кузнецов, кто такой Горбачёв?
Ученик мнётся.
- Ну смелей,
смелей.
- Тоже... ммм...
ммм... сво...
- Неправильно,
четыре.
- А почему
четыре?
- Торопишься. Вот
умрёт - тогда из газет узнаем."
Другой анекдот:
"За заслуги перед Родиной вручили Ленину "Чайку" и платиновые
часы. Сталину - "Волгу" и золотые часы. Хрущёву - "Жигули"
и серебряные часы. Брежневу - "Яву" и простые часы. Брежнев стоит и
смеётся. У него спрашивают:
- Чего ты?
- Я представляю
себе Горбачёва на велосипеде и с будильником...".
Ещё один:
"Встречаются в раю Сталин, Брежнев и Горбачёв. Идут по дороге и видят
распятого Иисуса. Ну, думают, подойдем, спросим: кому и в чём в жизни повезло.
Первым по старшинству подходит Сталин:
- Скажи, дорогой,
в чём мне повезло?
- Тебе повезло,
что войну выиграл.
Брежнев
спрашивает:
- А мне в чём
повезло?
- Тебе повезло,
что сам ел и другим давал.
Последним подходит
Горбачёв:
- А мне?
- А тебе, -
дёрнулся Христос, - повезло, что у меня руки прибиты!".
О том же и
частушка, сочинённая в те годы:
Брежнев, эй!
Открой-ка глазки!
Нет ни сыра, ни
колбаски,
Нет ни водки, ни
вина -
Радиация одна.
И вот сейчас, как
завершающий аккорд - восстановление мемориальной доски в день рождения Леонида
Ильича (точнее, в тот день, в который он отмечал свой день рождения, поскольку
родился он 19 декабря по старому стилю - 1 января по новому). Однако очень
показательны речи, которые на этой церемонии произносились. Депутат Госдумы
единоросс Александр Хинштейн заявил: "Открытие доски - это никоим образом
не реабилитация Брежнева, не попытка реабилитации социализма. Это дань оценке
объективности лидера страны".
Ну, ещё бы! Как
же они боятся "реабилитации" любых левых и революционных идей и
символов (которые ни в какой реабилитации, тем паче от господ буржуев, вовсе и
не нуждаются). Хотя каким же образом, не будь революции 1917 года, которая
перевернула и перелопатила целые классы, простой парень Лёня Брежнев, сын
рабочего и сам в молодости - кочегар, смог бы возглавить сверхдержаву? Никогда
бы ему не пробиться к рулю целой страны сквозь километровый
"ароматный" слой Никит Михалковых и прочих потомков знатных и
именитых фамилий. А как бы этим господам понравились стихи юного Леонида
Брежнева, которые он напечатал 1 января 1924 года в курской газете
"Комсомолец" (в мае 1982 года их частично воспроизвела
"Правда"):
Смело, вперёд!
Разорвите оковы,
сбросьте кровавые
цепи царей,
юным порывом,
огнистой волною,
к новому счастью
- смелей!
К жизни, к
прекрасному солнцу свободу,
к светлым идеям
великих творцов,
смело шагайте же,
юные взводы,
помня заветы
отцов!
Кровью залейте
позорные троны,
мысли о гнете в
крови утопи...
Смело...
Вперёд... Разбивайте хоромы...
Жизни не нужны
рабы!
Как это -
"сбросить кровавые цепи царей" - когда вся страна в едином порыве
отмечает 400-летие Дома Романовых и вся утыкана биллбордами с портретом Николая
II и слёзной мольбой "Прости нас, Государь!"? Какие ещё "светлые
идеи великих творцов" - не тех ли, чьи имена недавно были стёрты с
памятной стелы в Александровском саду Кремля (Маркс, Энгельс, Кампанелла,
Сен-Симон, Фурье, Плеханов...), чтобы заменить их августейшими именами всё тех
же Романовых? А что такое "разбивайте хоромы"? Какие
"хоромы" - уж не шубохранилище ли какого-нибудь г-на Якунина и не
губернаторские ли виллы на Лазурном берегу? И чьей кровью предлагается заливать
"позорные троны"? Да за такие призывы, по нынешним временам, вполне
можно угодить под статью о "разжигании социальной ненависти и
вражды". Повезло Леониду, что он писал их в курской газете 90 лет назад -
напиши он такое сегодня в Твиттере, и материал для открытия уголовного дела по
282-й статье был бы готов.
Сохранилось, по
крайней мере, ещё одно стихотворение юного Брежнева, прославлявшее героически
погибшего революционера-большевика Воровского, бросавшего в этих стихах вызов
буржуазному светскому обществу. Скажут, что такие стихи Леонид Ильич писал,
мол, сгоряча, в молодости. А потом остепенился и "поумнел".
Ну хорошо, вот
отрывок из речи "позднего" Брежнева, когда он уже занимал пост
Генерального секретаря. Он рассказывает о своём посещении Азербайджана:
"Видел я здесь, в Баку, интересную скульптуру - символ раскрепощения
женщины-азербайджанки, в гневном порыве срывающей с себя чадру. Вы хорошо
знаете, чем была для женщин недоброй памяти чадра, которая символизировала их
бесправное и рабское положение. По сути дела, она мало чем отличалась от
тюремной решётки, с той лишь разницей, что женщина носила свою ограду от мира
на себе". Ох, едва ли и такой отрывок придётся по душе нынешним
охранителям-ревнителям "духовных скреп" и прочей архаичной
средневековой мерзости, которую они хотят навешать на людей XXI века. А не
публично, но в кругу своих помощников и референтов, Леонид Ильич говорил ещё
так: "Я собрал бы всех националистов и утопил бы в море". Едва ли эта
фраза понравится нынешним правым всех мастей, от Навального до Тягнибока,
которые либо сами нацики или полунацики, либо усиленно "дружат" с
ними.
А если уж
говорить о главной проблеме брежневской эпохи, то она заключалась в том, что
огромное и жаркое, согревшее весь земной шар пламя революции 1917 года во
второй половине ХХ века стало неудержимо угасать, распадаясь на отдельные
костры, огоньки и искры. (Собственно говоря, даже сейчас постсоветское общество
живо, так сказать, по инерции - только потому, что продолжает греться у
догорающих искорок этого пламени). Но, по крайней мере, в брежневскую эпоху эти
искры не тушили с той маниакальной настойчивостью, с которой этим стала и
продолжает заниматься постсоветская "элита". Вряд ли можно
представить в брежневскую эпоху суд за "оскорбительные деноминации
Всевышнего" и "оправдание террора народовольцев" (а это дословные
формулировки из уголовного дела, которое сейчас слушается в одном из московских
судов).
Хотелось бы
посмотреть в ту эпоху на какого-нибудь церковника, который посмел бы публично
назвать всех матерей-одиночек "бл...дями". Или предложил бы ввести
"общероссийский дресс-код", как это сделал не так давно святой отец
Всеволод Чаплин. Или, как это заявил он же, высказал бы пожелание
"прикрыть все советские заводы" (вот на это особенно!). Или
потребовал бы уголовного преследования, например, за публикацию в газете
карикатуры на Всевышнего (такие рисунки, вполне добродушные, в духе Жака
Эффеля, появлялись тогда в советской печати постоянно - а где они теперь?).
Нет, за всё перечисленное тогда не посадили бы - но автору подобных заявлений
очень долго после них бы нервно икалось, он очень долго чувствовал бы себя
неуютно. Да и не стал бы никто из тогдашних реакционеров, будь то церковники,
писатели ностальгически-правого толка или праволиберальные диссиденты, такого
говорить во всеуслышание! Просто потому, что сама атмосфера эпохи такие вещи отторгала.
И, возможно, поэтому тот тотальный погром социальных прав, науки, образования,
промышленности и техники, самих основополагающих ценностей Просвещения, который
мы наблюдаем сегодня, в брежневскую эпоху тоже был немыслим...
Не это ли
главное? Брежневская эпоха, при всех её недостатках и изъянах, находилась по ту
сторону прогресса и Просвещения. А нынешняя - уже по эту - там, где расположены
Домострой, "духовные скрепы" и - упаси Боже, никакого Просвещения.
Культ знания, книги, культ труда - тогда это казалось единственно возможной
основой общества. Даже идейно близкие к диссидентам братья Стругацкие
формулировали тогда (в 1964-м, на заре брежневской эпохи) свой идеал:
"чтобы больше всего люди любили труд и знание, чтобы труд и знание стали
единственным смыслом их жизни!". Теперь - уже нет. Труд? Не смешите.
Знания? А нафига нужны знания, если они не приносят бабок?.. Тогда колесо
истории крутилось вперёд, и это казалось естественным, нормальным, - иных
возмущало, что крутится оно недостаточно быстро, - но теперь-то оно
проворачивается назад. Восстановление мемориальной доски на доме на Кутузовском
проспекте - неплохой повод задуматься об этом...
Комментарий Павла
Люзакова: когда красные превозносят эпоху той великой кровавой революции, эпоху
Ленина, 1917 год – это понятно. Тогда действительно ломались вековые устои,
народ верил и пытался взять свою судьбу в свои руки, и не важно, что коммунисты
уже тогда готовили для него петлю во сто крат более жестокую и подлую. Народ-то
верил, история – творилась, подъём и воодушевление были настоящими и массовыми.
Но вот оказалось,
что для красных «эпоха, которую они потеряли» - это вовсе никакая не революция,
а брежневский маразм. Показательно, но и прекрасно. Непонятно только, чем они
недовольны? Одна партия, один вождь, одна идеология – чуть-чуть не та, но
главное ведь, что ОДНА. Главное, что так же удушливо и тошно всё звучит и
выглядит! Чурбановы снова руководят министерствами, за самиздат опять сажают
(не так часто и много как при Брежневе, но скоро догоним), воруют как тогда,
националисты, говорите? Ну да, тут просчёт и немалый. Брежневский-то интернационализм
угробил больше людей чем все национализмы б.СССРа вместе взятые – миллион афганцев.
Недоработка, согласен. Но главное, жива великая имперская социалистическая
надежда – «мы всё вернём»! Завоюем опять Грузию, захватим Украину… Встанем с корачек.
Те же пустые речи, те же пустые глаза и холёные морды, тот же гимн, та же программа «Время»,
пресс-секретарь, уснувший во время чтения речи верховного…
Вот досочку
вернули. Полочку, цветочки. Всё сюси-пусечно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий