Политзаключённый – это ПОЛИТИЧЕСКИЙ заключённый

Андрей ДЕРЕВЯНКИН

      

Есть Божия правда, совесть, просто здравый смысл, которые несравненно выше сиюминутных "Международной Амнистии" и "Мемориала" (вспомнит ли кто-нибудь о них лет через 100-200?) Если следовать им – правде, совести, здравому смыслу – ответ на вопрос "кто есть политический заключённый?" всегда очевиден.

      

Вообще, что за такая зацикленность на правозащитниках и их оценках? Кто их уполномочил свыше вершить суд? Или это ввиду из вегетарианства? Но вегетарианцы кришнаиты вовсе не выше невегетарианцев христиан или патриархов Авраама, Исаака и Иакова, кушавших мясо, а даже совсем наоборот.

      

Применение или неприменение силы, как и вегетарианство, само по себе не есть ни добро, ни зло.

      

Разрез на теле может быть и спасительным разрезом хирурга и раной нанесенной маньяком.

      

Разве "правозащитник" – это венец творения из чина ангелов и архангелов?

      

Разве такие представители высочайшего человеческого духа, как Спартак, Ян Палах, Жанна Д'Арк, Джон Браун или Александр Матросов были правозащитниками? Напротив, четверо из перечисленных держали в руках оружие.

      

Политические ли заключенные декабристы, организовавшие вооруженное восстание, террористы Вера Фигнер, Николай Морозов? Да, конечно, скажет любой жандарм, прокурор или тюремщик царской России, не говоря уже о русской дореволюционной интеллигенции.

      

Как видим, царская Россия, оказывается, была намного прогрессивнее "Международной Амнистии", "Мемориала", МХГ, не говоря уж о путинских тюремщиках, в подходе к проблеме политических заключенных. Даже полуграмотные городовые и надзиратели понимали, что политический заключенный есть любой заключенный, репрессированный по политическим мотивам.

      

Дискутировать допустимость вооруженной борьбы, сопротивления злу силою, можно до бесконечности – как любые теологические, моральные вопросы. Хотя вопрос этот, например, достаточно ясно разрешен в работе русского философа-классика Ивана Ильина "О сопротивлении злу силою".

      

Есть и высказывание Уинстона Черчилля, вовсе не революционера, которое тоже можно применить к этой проблеме – об отношении к применению силы: "Есть вещи, которые хуже, чем война – бесчестье хуже, чем война, рабство хуже чем война." Другое дело, что оправдан различный подход к тем политзаключенным, кто не применял оружие, и к тем, кто вел вооруженною борьбу.

      

Свободное и цивилизованное общество не применяет репрессии против тех, кто действовал исключительно словом.

      

И так же вполне справедливо, что вступивший на путь вооруженной борьбы должен быть готов поплатиться и собственной жизнью, и с такой же готовностью вступить на эшафот или встать к стенке, под пулю, как он распоряжался жизнями других.

      

Наивно требовать безусловного навеки освобождения всех политзаключенных, как и рая на земле. Политзаключенные были, есть и всегда будут, пока есть несовершенное человеческое общество.

      

Главная проблема – в соблюдении статуса политического заключенного, особом к нему отношении, отдельном содержании от прочих заключенных и т.д